Миклош Акли, или история королевского шута.
Шрифт:
– Ну знаешь, нашел же ты время сказки рассказывать, - упрекнул рассказчика Болдижар Вереш.
– Для сказок нужна теплая печка, да хотя бы немножко винца.
– Винца мы сейчас добудем, - пообещал господин Томпа.
– Давай, рассказывай, что там было дальше?
– Так никто бы и не добрался до сути, - продолжал повествовать шурин, если бы год спустя на заболела неизлечимой болезнью королева. Врачи так определили болезнь: меланхолия. Тоска значит. И тогда королева решила извести себя. Обманула как-то фрейлин своих придворных, пробралась тайком в погреб,
– Ну а потом?
– Ну а потом. Как во всякой сказке: король стал жить поживать, добра наживать и жил, пока не помер.
– Говорят, что он своему изобретательному министру послал тамошний Большой крест ордена Железной короны, - со смехом добавил господин Томпа.
– Как бы не так. Говорят, что король его еще до того обезглавил. Сразу как попробовал мусту виноградного да и выплюнул. Так ведь всегда бывает, когда кто-то большое открытие сделает, ему обязательно голову отрубят.
– Тсс! Идут!
– послышалось со всех сторон.
– Что-то начинается.
По толпе пронесся легкий ветерок волнения, как если по ржаному полю пробежит перепелка. Скрипнул ключ в двери дома. Это услышали и доложили те, кто на верху стены сидел.
– Открывают!
– Папаша Дмитрий, - пробормотал Сепеши повеселев.
– Ну наконец-то!
К тому времени и Акли возвратился с фляжкой. Но уже не тем успокоенным, каким был, когда отправился за ней. Хотя и повозку он нашел и фляжку. Но на повозке он нашел и еще кого-то с тонким, как ниточка, и очень знакомым голоском.
– Ради Иисуса Христа, помогите, сударь! Спасите!
– Да восславится Христос, аминь! Кто ты таков?
Пояснение дал флегматичный возница.
– Военнопленный один.
– Может военнопленная?
– улыбнулся Акли.
– Нет? Отчего ж тогда голосок-то у этого пленного такой тоненький?
– Аль вы меня не узнаете, сударь?
– жалобно простонал военнопленный.
– Это же я - Рябина!
Даже молния, пади она с неба, не поразила бы так Миклоша Акли, как эти слова. Значит, все потеряно?! И гонец и письмо в руках Сепеши? Только теперь происшедшее предстало перед ним во всем своем устрашающем виде.
– Связанный я, - пожаловался Рябина, - и сильно замерз.
– Ничем не могу тебе помочь, дружок. Вот выпей глоточек, согрейся чуть-чуть.
Он приставил к его губам фляжку, которую ополченцы за ее булькающий звук прозвали "клип-клапом". Рябина потянул из нее сколько сумел, а в горле у него в самом деле захлюпало, словно он хотел шепнуть: Клипи.
...Как странно все! Ведь так звала своего Миклоша
Глава XI
Игрок в отчаянии тащит козыря, откуда может
Акли во весь опор мчался назад. Отчаяние не обессилело его, а наоборот - придало ему сил. В голове один план сменял другой. Он уже не чувствовал холода. Пар, поднимавшийся над землей в морозной ночи, обретал в его фантазии какие-то причудливые формы: то это были плывущие гробы, то отрубленные голову, или сани, в которые были впряжены четыре женщины с телом птиц.
Еще не добравшись до места, он уже слышал угрожающий голос старого Дмитрия, доносившийся со двора пансиона.
– Кто там, эй? Чего вам? Что за спектакль вы тут затеяли?
– Это я, папаша Димитрий!
– отозвался по-немецки Сепеши.
– Я, Иштван Сепеши.
– Неправда!
– возмутился голос во дворе.
– Иштван Сепеши - благородный человек, он не будет бродить по ночам и беспокоить честных людей. Так что вы никак не можете быть Иштваном Сепеши. И вообще, кто бы вы ни были. Приходите утром, если по делу, а сейчас убирайтесь отсюда! И потому, что вы пьяны, и потому, что я вас все равно сюда не пущу!
Сказав так, старик повернулся и собрался уходить, что можно было угадать по шарканью его валенок, но споткнулся обо что-то, забормотал и даже выругался. Наверное наткнулся на труп убитой собаки.
– Топи убили!
– с болью в голосе вскричал он.
– Кто мог это сделать? Это вы - убийцы? Ах вы разбойники!
– Послушайте, Димитрий! Будьте благоразумным!
– снова заговорил барон.
– Да, это я приказал пристрелить Тори. За него я заплачу, сколько он стоит. А вы погодите уходить, если вам дорога судьба всего пансиона! Вы же знаете, что это я, ну чего вы притворяетесь? Чего хитрите?
– Ну и что, что я знаю? Все равно я не пущу вас, господин барон. Отправляйтесь-ка, господин барон, восвояси, домой спать.
– Погодите, Димитрий, есть кое-что такое, чего вы еще не знаете. Именно это я сейчас вам и скажу.
– Ничего я сейчас не хочу знать. Потому что сейчас я спать хочу.
– Ну это у вас едва ли получится, папаша Димитрий. Потому что я перед вашим домом стою с вооруженным войском. Взгляните-ка получше на стены!
Димитрий из-под ночного колпака бросил взгляд на стены и увидел лежащих на них мрачных типов. Со сверкающим оружием в руках. Увидел и испуганно вскричал:
– Иезус Мария!
А затем, словно уже не верил в силы небесные, громко завопил:
– Полиция! Полиция!
Но на это уже во весь голос захохотали вояки, взобравшиеся на стены. С подгибающимися от страха коленями старикашка, клацая зубами, заспешил в дом, чтобы запереть изнутри на засов тяжелую дубовую дверь, но по дороге одумался и снова приковылял к воротам. И поскольку умом его овладел страх, он уже дрожащим и совсем приветливым голоском спросил:
– Что же вам угодно, господин барон?