Миледи и притворщик
Шрифт:
Стоя за спиной дамы, Сеюм тут же открыл книгу и начал вносить записи, пока его помощники придерживали эту махину. Дама же тем временем двинулась вперёд, держа в руке ещё одну табличку и бросая на наложниц мимолётные взгляды.
Когда она остановилась возле меня и даже развернулась, чтобы поднять голову и заглянуть мне в глаза, я поняла, что ещё немного и закричу от страха и обиды. Нет, этого не может быть! Сеюм же обещал, что со мной этого сегодня не случится!
Дама всё смотрела на меня своими чёрными, пронизывающими до глубины души глазами, а я в это время успела представить самое худшее, что может случиться со мной. Но вдруг она сказала:
–
Взгляд её стал ещё суровее, но, кажется, недовольство было обращено вовсе не мне.
– Моя госпожа, – тут же извиняющимся тоном шепнул ей из-за спины Сеюм, – Имрана прибыла во дворец только днём, и ещё не готова предстать перед повелителем. Она слишком мало знает о здешних порядках. Я счёл разумным дать ей три дня, чтобы лучше узнать дворец и его законы. Я хотел…
– Довольно, – властно оборвала она его по полуслове и снова обратилась ко мне. – Ты знаешь тромские науки? Науки о законах природы и законах людей?
На миг я растерялась от столь неожиданного вопроса, но всё же собралась с мыслями, чтобы сказать:
– Прости, госпожа, но тромские науки мне не знакомы. Я и по-тромски не очень-то хорошо говорю.
– Так ты не тромка? – проскользнули нотки интереса в её голосе. – Кто же ты?
– Аконийка, госпожа. Моё родное королевство расположено к западу от Тромделагской империи и издавна с ней враждует…
– Завтра придёшь в мои покои до полудня, – так же властно оборвала она меня на полуслове и тут же отвернулась, чтобы последовать дальше.
Сквозь ворох ревущих мыслей я услышала, как вторую табличку с приглашением в покои сатрапа получила наложница Каджал. На этом дама в сопровождении Сеюма покинула зал, а девушки начали разбредаться по своим спальным местам.
Я шла за ними и всё пыталась понять, чем же придворную даму так заинтересовало моё аконийское происхождение. Да и кто она такая? Главная фрейлина, распорядительница гарема? И что ей нужно от меня? Надеюсь, она не казнить меня собралась. А, может, с её помощью я смогу покинуть дворец? Вдруг старосарпальские реваншисты только тромок могут делать рабынями, а вот трогать акониек им не велит закон и страх перед Аконийским королевством? Вдруг завтра меня освободят?
Да кого я обманываю… Наша королевская армия не способна напугать никого, кроме волков в приграничных лесах. Сам верховный царь Сарпаля не посчитался с интересами аконийской концессии и выгнал всех горнодобытчиков из Чахучана. Так что глупо ждать, что завтра меня чудесным образом освободят. Хоть бы не четвертовали, и то будет хорошо.
Дойдя до своей тахты, я уселась на неё и почти уговорила себя лечь и заснуть, но тут моё внимание отвлекло странное действо возле выхода из зала: выбранная сатрапом Зинат скинула с себя всю одежду на глазах у молодых евнухов без всякой тени стеснения на лице. Всё, что теперь на ней было, так это поблёскивающее от огоньков свечей колье с бриллиантами, что спускалось по шее к ложбинке между грудей, и расшитый золотом пояс, что был обёрнут вокруг талии и спускался своими концами к коленям, прикрывая лобок. Вот и всё одеяние – видимо, сатрапу большего и не нужно.
Только я подумала об этом, как вдруг служанка Зинат смела с пола брошенную одежду, а один из евнухов набросил на плечи наложницы широкий плед, завернул её в него, а другой евнух одним выверенным движением закинул девушку себе на плечо и унёс её прочь из зала.
– Что это было? – только и смогла я поражённо выдохнуть,
– Понесли в опочивальню господина, – зевнув, ответила она. – А оголяться пришлось, чтобы евнухи знали, что под одеждой Зинат не спрятала нож или ещё что опасное. Таков порядок, все его соблюдают. Вот увидишь, когда Эбо принесёт Зинат обратно, он проделает всё то же самое с Каджал. Она тоже разденется, и её тоже завернут в плед и закинут на плечо.
– Девушки что, мешки с крупой, чтобы с ними так обращаться?
– Это же евнухи. Что они могут понимать в женщинах?
Действительно. Им что женщина, что поднос с фруктами – и то, и другое всего лишь груз, который надо вовремя доставить господину.
– Санайя, – шепнула я, – а как господин выбирает девушек себе на ночь? Откуда эти таблички? На них вырезаны имена всех девушек?
– Конечно. Это твоё ещё не вырезали, вот Сеюм и винился перед госпожой.
– А госпожа – кто она?
– Нафиса – старшая жена господина.
– Что? – не поверила я. – Муж говорит жене, кого выбрал себе в любовницы на одну ночь, а жена после этого оповещает наложниц, кто из них пойдёт ночевать к её мужу? Как это вообще возможно?
– Раньше, – неожиданно подала голос угрюмая девушка с соседней тахты, – всем этим занималась мать господина. Это была её обязанность как старшей госпожи во дворце. Но год назад она умерла, и теперь госпожа Нафиса готовит девушек к ночи с господином.
Бедная женщина… А ведь у неё стальные нервы. Я бы не смогла всё время держать лицо, живя в такой аморальной обстановке. Я бы перестала себя уважать. А такого мужа начала бы тихо ненавидеть – за то, что у меня под носом крутит шашни с молодыми девицами и за то, что унижает меня, заставляя одобрять это непотребство и участвовать в нём.
– А что потом, – спросила я угрюмую девушку, – когда господин насытится Зинат и Каджал, он позовёт в покои и Нафису?
– Ты что, нет, конечно, – тут же сказала Санайя. – Для ночи со старшей женой у господина есть пятнадцатый лунный день. А сейчас день двадцать первый. Это время младших наложниц.
– То есть, есть какое-то расписание?
– Конечно. Шрия, ну-ка расскажи ты, а то я всё время путаюсь в датах.
– Первые девять дней месяца, – равнодушным тоном начала вещать наша собеседница, – это дни младших наложниц, коих в гареме должно быть двадцать семь. Десятый, одиннадцатый и двенадцатый дни отведены старшим наложницам, а их в гареме должно быть девять. Тринадцатый и четырнадцатый день предназначен трём младшим жёнам господина. И только пятнадцатый день – это день для его старшей жены. Только в полнолуние он может соединиться с ней, ибо после этого луна начинает убывать, и цикл должен перевернуться. Шестнадцатую и семнадцатую ночь младшие жёны снова должны провести с господином. Восемнадцатую, девятнадцатую и двадцатую – старшие наложницы, а остальные дни до окончания месяца – это наши дни.
– Так это же, – подсчитала я, – младшим наложницам отведены аж восемнадцать дней?
– Так ведь нас и больше, чем других. Даже сейчас, после того как…
Тут Шрия замолчала, а я не смогла не спросить:
– Что случилось в гареме в ту пору, когда тут жило двадцать семь младших наложниц? Ты ведь говоришь о страшном море, что унёс много жизней?
Шрия только грустно усмехнулась и сказала:
– Всем новеньким девушкам, что здесь появляются, говорят про страшную болезнь. Но это была не она.