Милицейская сага
Шрифт:
– Понял, - невозмутимо подтвердил Чекин и прошел мимо нее в приемную, даже не обернувшись на возню, поднявшуся за его спиной: Ханя шел на Нонну приступом.
В кабинете экспертов за уставленным закусками столом сидела в обнимку с гитарой молодая раскрасневшаяся женщина. Обнаружив среди вошедших своего Андрея, Валентина Каткова поднялась навстречу. В стороне находилась каталка для перевозки трупов. Сейчас, накрытая свежей простыней, она служила сервировочным столиком.
– П-пусто, - Чугунов рысьим взором прошелся по столам.
– Совсем ничего не осталось.
– Здесь!
– Ханя
– Вот стервец! Ты б так кражи раскрывал, - Нонна от души хлопнула Ханю по заду.
– Ладно, следопуты! Давайте за стол и - надо эту бодягу кончать к чертовой матери!
– Кончать, чтобы начать к-кончать!
– скаламбурил Чугунов и, единственный, смутился.
Через час стол начал "разваливаться".
Ханя потащил в санузел затеявшую блевать Нонну. Быстро опьяневший и почему-то загрустивший Чекин невнимательно улыбался вяловатым Чугуновским анекдотам.
– Выйдем на улицу, - Андрей коснулся губами локона положившей ему на плечо голову Валюхи.
– У?
– она рассеянно улыбнулась.
– Господи! Как хорошо. Так бы сидела и - ничего и не надо.
И тут же, будто что-то расслышав в нем, встрепенулась:
– Не думай. Все будет хорошо. Вот увидишь - тебя назначат.
Андрей заметил глумливую ухмылку Чугунова, решительно ссадил Валентину с колен.
– Покурить хочу.
На крыльце он перегнулся через перила, потряхивая шумящей от выпитого головой. Услышал легкие шаги. Повернувшись, поймал разгоряченную выпитым Валюху.
– Простил?
– заглядывая в глаза, с показным смирением прошептала она.
– За что?!
– За него.
– Полно. Это я перед тобой кругом виноват, - Андрей осторожно провел пальцем по тронутому оспинками лицу, обводя следы побоев.
– Господи!
– Валентина жадно вдохнула острый запах увядающей зелени.
– Как же на самом деле немного надо, чтоб быть счастливой! Знаешь, что я подметила? Люди не умеют быть счастливыми. Они никогда не счастливы в настоящем времени. Всегда - в прошлом. Вот он живет, суетится, бьется с кем-то или за что-то. Жалеет нескладную свою судьбу. А потом, когда пройдут годы, вспомнит и скажет: "Счастливое было время". Не знаю, может, в этом заложен стимул для совершенства. Но оттого люди обедняют и укорачивают свою жизнь. Не смейся! Это я тебе как медик говорю. А надо как у нас с тобой. Вот я каждое утро просыпаюсь. Какие-то болячки, проблемы впереди, муж в нижнем белье дефилирует. И вдруг говорю себе: " У меня есть мой Андрюшка". И - совсем другой день! Цвета другие. Понимаешь, как много ты для меня? А ты все ревнуешь, боишься чего-то.
Тут на крыльцо рывком выбросился Ханя. Увидев Андрея, метнулся к нему и, ни секунды не медля, сообщил:
– А я щас Нонку прямо на "очке" дернул! Класс!
– Постыдился бы, Ханя, - равнодушно произнесла Валентина.
Вадик только теперь разглядел ее в полутьме, но на упрек обиделся:
– А чего мне стыдиться? Вот если б не смог, другое дело. А так я в норме. Это еще что? У меня тут такой прибабах заготовлен!
Но Андрей, которому сейчас было совсем не до Ханиных комплексов,
– Понял. Ребята, понял. А где, кстати, Чекин?
– Ханя приложил руку к губам и нетвердо пошел назад по коридору морга, выкрикивая:
– Чекин! Лысый Чекин! Аулечки!
– Не за себя боюсь, - Андрей притянул Валентину и приподнял пальцами подбородок.
– Послушай, что скажу, Валюха. И попытайся понять.
– Какое жуткое начало.
Он почувствовал судорожное ее движение и заговорил быстро, стараясь выглядеть страстным и, по мере того как говорил, страстью наполняясь:
– Мы с тобой сегодня как дети, заигравшиеся допоздна в песочнице. И расставаться не хочется. Но когда-то, да надо. А нас с тобой не мамы ждут. Мы сами... И это - иная категория ответственности. Я ведь знаю, как дорожишь ты своим домом. Сыновьями своими. А я - столько зла тебе причинил. И - не могу, не имею права ломать твою жизнь
Он прервался, теряясь от непонятной ее усмешки.
– Опомнился! Глупый ты все-таки, Андрюшка. Ты уж два года как сломал и - не заметил. Как раз хотела сказать - я ухожу от мужа.
– Уходишь?!
– Андрей растерялся.
– А дети? Сама рассказывала - отец-то он прекрасный.
– Я не стану мешать им видеться. Потом, когда он смирится, может, будет приходить к нам.
– К нам?! Ты сказала, к нам?
– Да. Как мы мечтали.
– И - твой муж, он что? Знает?
– Скажу сегодня.
Даже в полутьме ощущалась счастливая улыбка решившейся женщины.
Валенктина в свою очередь ощутила наконец в нем неясное беспокойство и встревожилась:
– Что-то не так, Андрюшенька? Ведь ты сам столько уговаривал.
– Уговаривал, - тяжело - и чтоб видела, что тяжело, - подтвердил он.
– Я б и сейчас. Не уговаривал. Умолял бы! На руки взял бы и...
Он задохнулся от чувств.
– Но тогда...Я чего-то не понимаю. Это из-за твоего назначения?
– Ну вот, и ты туда же!
– раздраженный, он отстранился, несмотря на поспешный покаянный жест.
– Но - что тогда?
– Знаешь, я вчера вечером пришел домой. Котька не спит. Раскрылся. Мокрый, растрепанный. Я его к себе прижал и... так он обхватил. За сердце! Поймешь ли?
– Понятно, - из ниоткуда подтвердил Валин голос.
– Ну, как он без меня? Знаешь же сама, что из него супружница моя вырастит.
– Стало быть, все по-прежнему!
– Валентина сдержала тяжкий вздох. Всполошилась.
– По-прежнему, да? Что молчишь, Андрюша?
– Валечка!
– Не смей!
– пальцами она сдавила его губы.
– Не говори ничего. Не спеши. Я сама. Мы просто переждем. Пусть сперва тебя назначат.
– Да что ты в самом деле о ерунде этой?!
– И пусть. Это нужно, Андрюша. Просто сам пока не понимаешь, но тебе без этого нельзя. Без этого - застой. И - не спорь! А я подожду.
Она вслушалась в его отчужденное молчание.
– Ну, хочешь, мы долго-долго встречаться не будем? Аж, - задохнулась, - целый месяц! А потом, если ты скажешь, что - совсем, тогда и - совсем. Хорошо, да?! Так да?
– Да, - выдохнул Андрей, понимая, что порвать с ней здесь же, раз и навсегда, не хватит в нем ни жестокости, ни решимости.