Милицейская сага

Данилюк Семён псевдонимом

Настраиваясь на допрос, Виталий Мороз покачивался на стуле в своей комнатенке. Из смежного, большого кабинета волнами докатывался глухой несмолкаемый рокот: там, на семи столах, сосуществовали оперативники угро и участковые. С утра, когда в кабинете скапливается до двух десятков человек, каждый из которых спешит решить какие-то свои дела, рокот переходит в мощный, заглушающий телефонные звонки штормовой гул. К обеду участковые разъезжаются на участки, сыщики, шушукаясь, разбегаются по своим, таинственным делам, и тогда снаружи потихоньку утверждается штиль. Не всегда, впрочем: когда идет раскрытие тяжкого преступления по "горячим"

следам, грозовые всплески нередки и по ночам. - Разрешите ввести?
– услышал Виталий. Заглянувший помощник дежурного, дождавшись подтверждающего кивка, отодвинулся.

Мороз окинул взглядом появившегося в проеме осанистого, начавшего оплывать человека, пытаясь узнать в нем того нахального большеголового парнишку, которого спас два года назад.

Введенный, в свою очередь прищурился на свету и, даже не успев размежить веки, заявил: -Требую немедленно сообщить о задержании моему личному адвокату. И пока он здесь не появится, никаких переговоров не будет. Имейте в виду, в Москве знают, где я. Я член исполкома движения "Демократическая Россия", и вы еще горько пожалеете... Наконец глаза привыкли к свету, и Меденников обрадованно всплеснул полными ручками:

– Виталий Мороз! Ты! Как же здорово, что ты! А я уж решил - что политический заказ. Но - раз ты!..

– Не понял. Причем тут заказ? Да садись!

– Ну, как же! Что ж ты все такой же непонятливый! Я за это время сильно продвинулся. В весе добавил!

– Это вижу.

– Да не о том, - Меденников чуть смутился.
– Главное - серьезными "бабками" оброс. Помнишь, как старпер Галушкин меня за мастерскую крутил? А?
– он хохотнул ностальгически.
– Смешно вспомнить, с чего начинал. Так вот недавно пару новых предприятий новых под свой холдинг подгреб: цементный и хлебзаводы. Теперь на Химкомбинат ваш нацелился. Пора его из грязи вытаскивать. Как полагаешь?

– Тебе видней, - Мороз все прикидывал, как лучше использовать внезапную словоохотливость, овладевшую Меденниковым, чтобы выйти на главный разговор.
– Только при чем здесь политический заказ?

– Да ты чего? Не в курсе, что ли? Я ж во власть пойти решился. Не то чтоб обязательно порулить хочу. Но сейчас главное - эту свору отодвинуть.

– Какую?

– Кравца, Панину. Недобитков коммунистических. Помнишь я тебе когда-то насчет химкомбината рассказывал?

– Было.

– Про то, что Панина к нему присосалась, это вы и без меня знаете. Но тогда она от него просто откусывала, а теперь и вовсе на весь лакомый кусман облизывается. Пока все властные механизмы в руках, готовится комбинат целиком заглотить. Так вот я все эти мэрские дела хочу развалить. Большо жирно такую махину этой акуле отдать. Комбинат, даже при том, что они два года его высасывали, в хороших руках, - Клондайк. В общем, выдвинул свою кандидатуру в мэры. И в Москве поддержка есть, - как бы ненароком проболтался он. А поскольку на лице Мороза достаточного понимания не отразилось, впечатление усилил.
– Серьезная, чтоб ты понял, поддержка! Такая, что и на тебя, если что, хватит.

– Это флаг вам в руки - меж собой разобраться. Не было больше в Морозе сочувствия к Меденникову. Хоть и поливал тот грязью ненавистную Морозу Панину. Потому что все, о чем витийствовал Меденников, было полуправдой. То есть это была правда "про тех". А другая, важнейшая сейчас, состояла в том, что

и те, и этот друг друга стоят. И ироничный этот бывший техномальчик, видимо, любитель быстрой езды, позавчера ночью с легкостью необыкновенной снес в кювет велосипед вместе с ехавшей на нем женщиной, шутя проехался по тельцу трехлетней девочки и, включив фарсаж, исчез, даже не оказав помощь несчастной матери. А теперь, ерничая и торгуясь, полагая, что о причастности его к аварии никому не известно, и думать забыл о растерзанных им походя людях. Все мысли человека, только вчера совершившего тяжкое преступление, крутились исключительно вокруг конфликта с городскими властями.

Что ж, на этом и стоит построить тактику допроса.

– К нам в самом деле поступило заявление, - объявил он.
–

Что позавчера вечером, между двадцатью двумя - двадцатью тремя часами, гражданин Меденников организовал проникновение в помещение избирательного центра нынешнего мэра. - О, дурдом-то! - Откуда были похищены отпечатанный агитационный материал, а также вся оргтехника, включая два факса, ксерокс...

– Ну, блин! Совсем, гляжу, от страха ополоумели.

– Не могу возразить. Так что, готов ответить на вопросы? - Тебе - согласен!

– Тогда пройдемся по пунктам, - как бы нехотя протянул Мороз, подтягивая к себе лист чистой бумаги.
– Собственно, у нас их два. Мог ли сам Меденников совершить данную кражу и для чего она ему понадобилась? Быть может, эти факсы он планирует использовать для личных нужд? - Твою мать! Нужны мне их факсы подержанные. Да я сам могу каждому из них по новому факсу купить и на уши натянуть.

– То есть записываю, - материально не заинтересован. Что подтверждается...Какую имеешь недвижимость?

– Фабрики, заводы, газеты, пароходы. И вообще я акула империализма. Достаточно?

– Меня интересует недвижимость и транспорт, записанные на твое имя. И давай, слушай, без эмоций. Как говорится: раньше сядешь, раньше выйдешь.

– Ладно, ладно. С чего начнем? - Автотранспорт.

– Ну, милый. У меня только на цементном и на хлебзаводе по гаражу.

– Транспорт, записанный на твое имя?

– Девятка. Жена ездит. И Джип "Чероки". Мой.

– Это ж дорогущий!

– Не дороже денег.

– Сам водишь?

– Обычно шофер. Бывает сам. Когда шофер лишний!
– он подмигнул.

– Понятно, - Мороз зафиксировал услышанное.
– А недвижимость какая?

– Пятикомнатный кооператив на Скворцова. Все налоги уплачены. Можете проверить.

– Проверим. Дома? Дачи?

– Коттедж под Знаменским. Да у тебя в бумагах это должно быть. Сморчок ваш старый тогда еще каждую доску там обнюхал. Баб я в этот коттедж вожу, - Меденников интимно пригнулся: - Надеюсь, законом не запрещено?

– Не запрещено. И позавчера вечером, во время налета на избирательный центр, тоже?

– Именно. И, что для боссов твоих особенно прискорбно, как раз где-то с восьми до пол-одиннадцатого вечера. Называется - железное алиби. Так что не облосилось этим козлам на сей раз.

– Как фамилия барышни, с которой был?

– Много будешь знать, скоро состаришься.

– Тогда кто может подтвердить? - Чего проще? Охрана, водитель.

– Во сколько вернулся домой? - Не помню. Где-то к часу ночи. Да об этом у жены можно уточнить. - По дороге до трассы что-нибудь необычное замечал?