Миллион для гения
Шрифт:
Книгу свою он забросил. Он показал эту последнюю недописанную рукопись редактору-классному-специалисту издательства, пожилой интеллигентной женщине, которая, в отличие от своего шефа, книги читала и знала о них все. Она сказала свое мнение. Она была очень хорошим специалистом, и не поверить ей он не мог, да, и не хотел.
– История о математике? О человеке, не взявшем свой миллион? Это не совсем интересно сегодня, – мягко сказала она, глядя на него сквозь свои большие очки подслеповатым взглядом, – давайте поразмыслим…
Она не давила на него, не настаивала, но была очень убедительна.
– Ваш Клейзмер – математик – сегодня это интересно? Нет!
Он не взял свой миллион – это трогает? Безусловно, да. Но, чем мы еще заинтересуем читателя? Математик, играющий на скрипке? Математик, прыгающий с крыши на крышу? Нам нужно непрерывное стремительное действие, нужен
– Кто такой ваш математик, что он делает? Собирает грибы – не интересно! Играет на скрипке – тем более! Не бреет бороды, волос? Ну, и что? Мужчина, который не имеет не только любовницы, но даже жены? Скучно! Если бы он слонялся по всему миру и имел кучу женщин в разных странах и незаконных детей, было бы интереснее. Если бы он законно забрал свой миллион, а многочисленные родственники преследовали бы его, пытаясь обобрать – еще интереснее. Или наоборот! Очень хорошее развитие сюжета для человека, не взявшего свой миллион. Математик, гений, чудак, по каким-то своим соображениям и убеждениям отказывается от миллиона, но внезапно тяжело заболевает его мать… нет, сестра… нет, обе сразу! Они попали в аварию! У обеих сломаны позвоночники! Несчастные женщины прикованы к постели, они не могут жить, существовать без посторонней помощи, они готовы покончить с собой! Срочно нужна операция, срочно требуются колоссальные расходы! Гений мчится в Европу, гений передумал, он готов взять причитающийся ему гонорар, а эти несчастные женщины, уже готовые отбросить копыта, и тут он узнает, что миллиона больше нет. Поезд ушел! Нужно было брать его раньше! Вот вам трагедия, вот поворотное событие, которое заставляет задуматься, содрогнуться… А, вы говорите – грибы. Еще один возможный сюжет – человек, гений, великий математик, Один на миллионы. Но не за грибами он собирается идти в темный лес, – голос специалиста становится ниже и говорит она теперь медленно и по слогам, – а солнце уже садится, уже деревья отбрасывают свои высокие тени, которые ложатся на километры, закрывая собой все в округе. Он вампир! Он ждет свою большую Луну, и в эту темную отвратительную ночь будет искать вовсе не грибы, а свою очередную жертву.
Она снова заговорила своим мягким и даже жизнерадостным голосом: – Или не вампир вовсе, так, обязательно извращенец или подофил, маньяк – а потому ему не нужны ни жены и не любовницы. Это бодрит, будит фантазию, это будоражит воображение!
Женщина устала говорить и теперь смотрела на него своим мягким интеллигентным взглядом. Ее глаза сквозь очки выражали сочувствие и желание помочь ему – начинающему, но уже известному писателю. Она трепетно относилась к его таланту и готова была подарить все свои несбывшиеся сюжеты и откровения, все ненаписанные книги. Что же, каждый должен заниматься своим делом – он писать, а она быть редактором при нем – помогать работать, помогать творить.
Он не стал дописывать свою книгу, хотя оставалось совсем немного. Да и измучила его она, чуть не свела с ума. Небоскребы книг он свез к себе в гараж. Галя больше не терпела хаоса в современно обставленной квартире. Они купили классную машину – внедорожник, сейчас это было модным, и теперь он “разъезжал” на ней и Галя тоже. Было модным, когда за рулем огромного самосвала сидела миниатюрная женщина и своей маленькой ножкой, нажимая на педали и пролетая по улицам, рассекала все препятствия на своем пути. Правда, он хотел совсем другую машину, но так получилось. Он хотел маленького, стремительного эгоиста, куда будет помещаться он один. И только ветер в лобовое стекло. Но почему-то купил внедорожник. Ничего – еще успеет.
Как-то раз, ставя автомобиль в подземный гараж, увидел свои книги, те самые, не проданные, не измененные и потому не нужные никому. Он давно не обращал на них внимания, а тут заметил. И вдруг ему в голову закралась странная мысль:
– Раньше книги читали, бывали времена, когда книги сжигали, а теперь их хоронят заживо.
Он отмахнулся от этой мысли, прижал к себе сумку с ноутбуком, с которым уже породнился за эти месяцы, и подумал: – Надо бы их выкинуть отсюда. Мало ли что. Но, почему-то не выкинул. Так они и мозолят глаза ему до сих пор. Теперь он пытается не замечать их, просто не обращать внимания… И все…
Весна оттаяла этот замерзший город, она залила его ярким светом, пробудив жизнь, листья
В первый раз в своей жизни он прошел мимо нее. Он не заметил, как набухли бутоны на ветках деревьев, распустились цветы, пропустил первую траву на газонах в парках и даже не успел заметить, как растаял снег. Только метался из одной страны в другую, перелетал, передвигался. Из своей зимы в чужое лето, из лета снова в зиму, вдруг остановившись уже в своем, московском жарком, душном лете. Пропустил целое время года – как такое могло случиться? Лето ослепительно сияло в вышине яркими солнечными лучами, напоминая ему о себе. Напоминая о том, что прошел ровно год и скоро должна состояться премьера фильма, снятая по мотивам его книги, той самой, которую он когда-то написал и не давал к ней прикоснуться никому другому. Конечно же, не лето ему напомнило обо всем, а металлический голос железной секретарши Силаева, которая позвонила ему то ли на Майорку, то ли на Майами. Он не помнил точно, куда, в общем, что-то на “М”. И теперь они с Галей должны были срочно возвращаться на премьеру.
– Так указано в договоре!!! – возмутилась секретарша, узнав, что они на каком-то острове на букву “М”. Вы должны через два дня быть на премьере! Этот вопрос не обсуждается! Господин Силаев ждет вас!
Она, жестко пригвоздив этой фразой, повесила трубку. А они и не возражали! Разве они могли не приехать на свою премьеру? Они ждали ее целый год!
И теперь мчались, перелетая через океаны и моря, горы и материки, уже родные зеленеющие поля, речушки, дачные поселки, фонари аэродрома, и, наконец, полоса приземления гостеприимно встречала их в этой летней ночи. Потом долго ехали по городу. Он смотрел по сторонам, но ничего не видел. И, все равно, что-то словно пробудилось в нем, воскресло. Он вспоминал киностудию, свой первый поход туда. Потом Силаев, вручающий сумасшедший по тем временам, гонорар, да и дело даже не в нем. А теперь эта премьера! Все те надежды, связанные с ней. Завтра этот человек (его человек!) будет босыми ногами ходить по горячему песку и омывать их в волнах теплого океана. Он выйдет из той самой его книги, из настоящей книги, написанной им самим. Это единственное, что оставалось из той коротенькой жизни, когда он еще умел мечтать! Теперь он почему-то вспомнил, как они сидели с Галей на полу и оборачивали обложками свои книги, как писал, словно сумасшедший, любил, словно в последний раз. Кучка мелочи на столе – низ той горки, от которой он оттолкнулся и взлетел на высоту. И залетел так далеко! А теперь не знал, был ли это низ горы или ее вершина? Как все перевернулось. Какая-то юность. Короткая бесшабашная юность в зрелые годы. Маленький оазис во времени и возрасте. Маленькое взрослое безумие! То время промелькнуло, словно короткая весна. Весна не бывает вечной, но он помнит о ней, и она снова рядом, снова с ним. И его Галя тоже рядом, которую он не видел эти несколько месяцев. Где она была? Где был он?... Завтра… все завтра… Завтра будет премьера, и он вернется к себе и побудет наедине еще какое-то мгновение, а, может быть, снова что-то изменится. Может, теперь он будет писать сценарии для таких фильмов, где не символы, не “форматы” меряют километры пленки, а шаги по горячему песку или высота волн теплого океана. Завтра наступит этот день! А сейчас была глубокая ночь, и они уже подъезжали к своему дому. Но разве бывают чудеса? И, все-таки, он спустился в подземный гараж и достал оттуда одну книгу. Всего одну – много места она не займет, потом почему-то на кухне, сидел и читал ее до самого утра. Читал, чувствуя, словно, он уже был на этой премьере.
И вот они, оседлав свой внедорожник с Галей,… то есть с Геллой, неслись по улицам города. Леон и Гелла! Тигр и Пантера верхом на огромном боевом слоне! На ней было, как всегда, какое-то удивительное волшебное платье, на нем костюм. Нет, не тот, уже совсем другой…, или десятый, конечно же, из магазина Медильяне. И, казалось, весь город приоделся в нарядный праздничный костюм. Люди шли веселые, красивые и направлялись они, конечно же, на премьеру. Оставалось совсем немного. Она сидела за рулем, не доверив ему вести машину, видя, как он волнуется. А он действительно волновался. Нет, он сходил с ума!