Министерство Глупости

Веймар Вик

– Не съезжай с темы! Так что за прикол с этой Истиной? Где богиня?

– Ну, как бы тебе сказать… Везде и нигде, и в том числе и в тебе. То, что ты ничего не увидела – это вполне нормально, это естественная реакция. Просто истина – такая вещь, такая субстанция… ну, странненькая, мягко говоря. Эта такая богиня Шредингера: она как бы есть, и в то же время её как бы нет. Недаром её издревле одаривали такими эпитетами, как непостижимая, неуловимая, неочевидная… Рождение истины – это непрерывный процесс. Она рождается в тот же самый момент, когда и умирает. Идет постоянное перерождение, непрекращающаяся трансформация – настолько быстрая, что её невозможно отследить. Так что твоя реакция, можно сказать, самая здоровая.

– Но ведь люди,

которые вместе с нами выходили из шатра, были убеждены в том, что они что-то видели? Это что гипноз? Или массовый психоз, всеобщая галлюцинация, помешательство?

– Ну, не совсем так… Эти люди были в трансе разной степени погружения. Всё то, что они видели – продукт их фантазии, опыта, восприятия, на которые накладываются ожидания и проекции. Скажем так, истину нельзя увидеть, можно только поверить в то, что ты как-то её почувствовал, прикоснулся к ней на миг. Но тот образ истины, который возникает у людей в голове, по сути лишь – когнитивное искажение.

– И зачем тогда все это представление?

– Ну, во-первых, храм – это место тусовки, социокультурное пространство. Во-вторых, здесь, как и в любом храме, идёт накопление и распределение энергии, мощный массовый энергообмен. Люди здесь находят утешение и вдохновение.

– Но это же какая-то профанация!

– Пусть так, Аннет. Это лишь вопрос терминов и определений.

– И к чему мы в итоге приходим? Истины нет, равно как и способов её увидеть! Так?

– Это слишком радикальное заявление! Ее настолько же нет, насколько и есть. Истина парадоксальна – вот ещё одна ее характеристика. Это не какой-то универсум, ни калька, ни застывшая маска. Не знаю насчёт того, можно ли её постичь, но вот определённые её проблески, отдельные её части – вполне. Хотя части, отделенные от целого, сильно искажают представление об этом самом целом.

– Ладно. А что за декорации мы видели внизу? Что значит всё это свечение вокруг шатра? Все эти спецэффекты? Это голограммы или что там было – всё это просто декор, получается?

– Ну, это просто побочный эффект, вызванный наличием наблюдаталей. Это просто образное выражение эмоций свидетелей рождения Истины.

– Это какое-то запрограммированное многомерное компьютерное изображение?

– Нет, если ты говоришь об айтишниках, то нет. Изображение это запрограммировала сама природа. Ты можешь его видеть только потому, что совершила Переход. Переход перепрошил нас всех. Нам теперь доступно более чуткое многомерное восприятие. Спецэффекты, как ты их назвала, –всего лишь продукт твоего мозга.

– Ты хочешь сказать, что видел что-то другое?

– Да нет, думаю, я видел примерно то же, что и ты. Шатёр все видят примерно одинаково, потому что снаружи бросается в глаза его форма. Купол – это ретранслятор, где аккумилируется общая психо-эмоциальная энергия, он её усиливает и равномерно на всех распределяет. То есть, грубо говоря, энергия самого этого объекта – доминирующая. Она настолько мощная, что сглаживает все неровности индивидуального восприятия. В итоге все видят примерно одно и то же. Внутри же пространство совсем другое, как бы максимальное бесформенное – как раз для того, чтобы у каждого была возможность личного, шапочного знакомства с госпожой Истиной. Ну, по крайней мере, это так задумывалось. Министерство, когда строило храм, изначально рассматривало его как увеселительное заведение. Никто не думал, что оно будет иметь такой успех. Что сюда будут приходить толпы. Изначально внутрь шатра пускали только по одному. Истина – дело личное, даже интимное, можно сказать. С ней сталкиваются наедине, переживают её в тишине. Но тишина и одиночество – это некий недостижимый абсолют, впрочем, как и сама истина. Поэтому о чистоте эксперимента говорить не приходилось. В итоге все ограничения сняли, и так получилось даже интереснее. Когда в шатер стали пускать всех подряд, как раз и образовалось то самое свечение снаружи. И те, кто проникся увиденным снаружи, потом смогли

уже дофаназировать и то, что увидели внутри. Так что если у сей басни про истину и есть какая-то мораль, то она такова: истина – в синергии, как показал опыт с этим храмом.

– Слушай, ну об этом интересно послушать как о какой-то отвлеченной философской концепции, но меня пугает, что эту расплывчатость формулировок Министерство использует, чтобы снять с себя ответственность и запудривать мозги своим вассалам.

– Запудривание мозгов Министерством – преступление не более ужасное, чем запудривание расширенных пор записной красоткой.

– Как ты можешь такое сравнивать? Кому и когда испортила жизнь пудра на расширенные порах?

– Речь не о пудре, и даже не о порах, а о необходимости эти самые поры маскировать.

– Ну, а что в этом такого?

– Да нет, ничего. Зачем вы, девушки, это делаете?

– Ну, потому что расширенные поры неприглядны, с пудрой кожа смотрится более эстетически привлекательной.

– Ну вот: с истиной – то же самое. В том виде, в каком она есть, она мало кого устраивает.

– Слушай, но мы же – люди, мы стремимся к красоте и совершенству, что в этом плохого?

– Да, только порой эти стремления ведут нас совершенно в противоположную сторону.

– Слушай, ну с тобой просто невозможно разговаривать! Ты – просто мастер демагогии 80-го уровня!

– Спасибо! Таких комплиментов мне ещё никто не делал!

– И всё-таки я не понимаю, как можно жить без каких-то нравственных ориентиров, без четкого понимания того, какими словами какие понятия мы обозначаем. Без общего знаменателя…

– Это ведь всё – условности. В какой-то момент они сильно упростили нам жизнь, зато потом они же её и усложнили, они же довели её до крайности. Условности как раз и стали катализаторами Перехода.

– Но ведь жизнь без них невозможна!

– Боюсь, это утверждение мы не сможем ни подтвердить, ни опровергнуть. Не волнуйся, Аннет, никуда не денутся эти твои условности! Они до сих пор есть и останутся с нами ещё на долгое-долгое время. На наш век их точно хватит. Другое дело, их будет становиться меньше, и они будут менять форму.

– Ладно, истина – слишком претенциозное понятие и слишком заюзанное – буквально до тошноты. Навязшая в зубах пошлость. Я так понимаю, с правдой дела обстоят так же – ни определений, ни рамок?

– Есть и определения, и рамки. Только у каждого они свои.

– Я хотела бы понять, какие они у Министерства.

– С точки зрения Министерства правда – это то, что с тобой резонирует. Системообразующий элемент человеческого организма.

– Это же ахинея какая-то! С кем – со мной? Со мной, Аннет, резонирует одно, а с тобой, Тымоком, совсем другое! Что правдой-то будем называть?

– Ты – своё, а я – своё.

– У меня такое чувство, что Министерство хочет свести своих вассалов с ума! Лишить слова смысла и дать всяким простор для разночтений!

– Аннет, разночтения были всегда, это не придумка Министерства. Как раз их-то оно и хочет пусть не избежать, но хотя бы минимизировать.

– Без точных определений каждый сможет творить, что хочет! Начнутся преступления, беззакония, беспорядки! Мы же все вымрем!

– Аннет, не забывай, Переход ведь случился не просто так. Его совершили только те, в ком есть потенциал приспособиться к новым реалиям. А что касается правды, она, как ни странно, не такая уж и разная при всем своём многообразии. Ну, вспомни детство. Разве тебе было нужно объяснять, что такое хорошо и что такое плохо? Многие вещи ты ведь понимала интуитивно. А сказки, мультики? Если там и был какой-то злодей, которому ты по каким-то причинам симпатизировала, то всегда ведь было то, чем он тебя зацепил. Нет абсолютного зла, как нет и абсолютного блага. У нас, людей, формулировки, понятия и определения могут быть разными, а вот природа-то у нас одна. Мы изначально запрограммированы на добро, а зло придумали только для того, чтобы его оттенять.