Мир для Мирры
Шрифт:
– Вставай!- протягиваю ей руку. Мирра удивлённо озирается вокруг, все ещё не соображая ничего-Да, здесь есть кислород.
– отвечаю на немой вопрос в ее глазах- Даже больше- где-то есть и другие выжившие... Жизнь.
Мирра хмурится, явно не понимая, зачем я все это ей рассказываю. Она делает шаг назад- и едва не падает. Подхватываю ее, прижимая к себе. Черт! Не отпускать бы! Никогда в жизни! Просто стоять вот так, обнявшись. Я - словно влюбленный идиот-школьник. Сердце, ожив на мгновение, делает кульбиты в груди, норовя выпрыгнуть. Она- мой личный сорт рая. Но знать об этом ей не нужно. Никому! Никому я не доверю власть над своими чувствами, над умом. А сердце? Сердца у меня давно уже нет.
***
Мирра:
Вернув
– Я знаю, что ты была у Лиоры.
Чудовище испытующе смотрит, ожидая удивления, слез, испуга. Но внутри меня- спокойствие. Будто чувства перегорели, оставив лишь какую-то смертельную усталость, навалившуюся снежным комом. Я устала бороться, устала быть сильной, верить в то, что справлюсь с любым испытанием, что преподнесет судьба.... Фантазировать о встрече с Улей. Зачем лгать себе? Пускай лучше все решится здесь. Сейчас. Но то, что я слышу, приводит меня в чувство со скоростью света. Бьёт под дых.
– Я не против. Ты имеешь право знать... свою сестру.
Кажется, что весь кислород разом выкачали из моих лёгких. Изучаю глазами хозяина, пытаясь отыскать хоть малейший знак того, что это- не более чем жестокая, глупая шутка. Демир подходит ко мне, с неизъяснимой нежностью гладя по щеке, обнимает. Отшатываюсь, мне особо омерзительно его прикосновение сейчас. Нет, он - не маленький запуганный и озлобленный на весь мир мальчик! О, как же я ошибалась! Он злой, бесчеловечный манипулятор с больной фантазией!
– Знаю, в это трудно поверить.
– бросает мужчина , всё ещё не отпуская из своих объятий- Я должен рассказать тебе...
Из его слов узнаю, что моя мать беременной крошкой Айей сбежала из дома, забрав лишь старшую, любимую дочь. Эви, Эвангелина, ( Ева так похоже на Эви- вспыхивает в мозгу догадка. Но нет, хватит! Хватит верить этому бреду!). Младшая, Лиора, осталась. Демир без стеснения называет себя ублюдком- его родила изнасилованная его отцом молоденькая горничная. Насилие продолжалось некоторый период, так что девушка буквально медленно и неотвратимо сходила с ума. В последние месяцы ее даже приходилось привязывать к кровати, чтобы не навредила себе и ребенку. Что случилось с матерью после родов- Демир этого так и не узнал. Его мать исчезла, словно и не существовала вовсе. А отец на любые вопросы отвечал единственным известным ему способом их прекратить- избивал мальчика до полусмерти. Запуганная прислуга боялась лишний раз и слово сказать. У всех в памяти было живо воспоминание о том, как однажды отец наказал маленького Демира за какую-то незначительную провинность, запретив всем разговаривать с ним, кормить и вообще как-либо помогать. Так бы и слонялся по дому маленький голодный мальчишка, напуганный внезапно переменившимся отношением взрослых. Если бы не сердобольная кухарка, что взяла кроху к себе, на кухню. Накормила, дала с собой печенья и стакан молока...Но кто-то из слуг донёс об этом хозяину. Рыдающую старую Дотти по приказу вытащили из кухни два бугая -охранника, вышвырнув где-то на нейтральной земле, за пределами Сити.
Отец Демира женился на девушке из богатой семьи, заполучив все состояние жены - отец жены скоропостижно скончался в результате несчастного случая спустя несколько месяцев после их свадьбы (позже я узнаю, что он был прежним Великим Управителем).
Странно, но его версия всё больше кажется до странного похожей на правду. Мне всё ещё трудно сопоставить то забитое бескровное существо, что я знала как мою мать, и юную девушку с золотыми волосами, что взирает на меня сейчас со старой фотокарточки, протянутой Демом. Но они похожи. Глаза. Форма губ. О, нет, я, видимо, схожу с ума от недостатка кислорода.
В его версии новый Главный Управитель оставил жизнь
Пристрастие нового Управителя к раю сделало его неуправляемым. Он сходил с ума, нападая на людей, на территории их владений построили огромный бункер, куда он отводил молодых девушек или провинившихся охранников ( виной последних часто был неосторожный взгляд или не вовремя открытая отцу дверь гравимобиля). Ночами оттуда иногда доносились крики несчастных, но его жена объясняла детям, что это всего лишь ветер завывает в трубах или дикие животные проникли за огражденный стеной участок. Дрожа, она обнимала их, срывающимся шепотом читала им сказки. Сама ещё такая юная и испуганная не меньше своих подопечных.
Когда Демир говорит мне это, а ещё перечисляет несколько его любимых сказок, мир будто рушится у меня на глазах. Мама! Она и только она знала эти сказки. Потому что сама их и сочинила. Но как ..это ....это ведь просто невозможно! Невозможно!
Но ведь и сказки о том, что на поверхности нет кислорода, ежедневные споры о том, выдержит ли система фильтрации воздуха, нужно ли избавиться от трущоб и людей в них- ложь? Лишь разговоры, направленные на то, чтобы не дать пламени страха и обоюдной ненависти погаснуть. Такими людьми управлять было проще всего.
***
Демир:
Мать ( отец заставлял при нём называть ее только мачехой, чтобы ещё больше досадить мне, показать мое место в доме) была самым светлым пятном в моей жизни. Она пришла к нам, когда я был совсем маленьким. Юная, напуганная до полусмерти девушка, как и я чувствовавшая себя чужой в этом огромном доме. Отец относился к нам двоим одинаково- не любил, но какие-то остатки совести или, скорее, свои тайные далеко идущие планы не давали ему выбросить нас на улицу. Вот он, скрепя сердце, и нес свои обязанности, правда, успешно перекладывая их на персонал. Кроме одной- довольно часто я слышал крики и всхлипы юной мачехи из спальни отца. Затем она выбежала оттуда вся в слезах, с красными следами от побоев на кукольно красивом лице.
Как я мечтал, подглядывая в замочную скважину детской, повзрослеть. Чтобы не трястись от беззвучных рыданий в одиночестве, а, распахнув двери, выйти и устроить отцу выволочку за неё. Ту единственную, что меня любила, что относилась ко мне не как к жалкому отребью, которое не должно появиться на свет. Часто даже слуги отца не отвечали мне, всем видом показывая, что я в доме- никто. А она, эта юная и храбрая женщина, совсем еще ребенок, отстаивала меня перед всеми.
Наутро после адской ночи эта девочка, наложив макияж на измученное лицо, находила в себе силы улыбаться мне, играть, любить одинокого мальчишку.
Сколько раз на ее нежной шее я видел синяки, следы пальцев...Как часто она не могла встать с кровати, говоря нам, что немного приболела. И лишь в сочувственных взглядах слуг, что украдкой кидали они , думая, что никто не замечает, я читал правду- отец вновь поднял на нее руку. Наверно, самым счастливым временем для нас были приемы, что любил устраивать отец в своей главной резиденции в центре. Сперва он таскал туда и жену, упиваясь ее свежестью и красотой, похваляясь ею. Но ее робость и пугливость, неприятие грязных ( о, слухи доходили и до нас, даже слуги, сколько их не запугивай, шептались по углам о том разврате и ужасах, что творятся там) развлечений вынудили отца, предварительно избив свою непокорную игрушку, впредь оставлять ее дома. Он даже версию для себя выдумал- о том, что ей не место среди этой грязи. О том, как он восхищается её чистотой и неприятием подобного. А на самом деле его до одури злило то, что он никак не может низвергнуть жену до своего уровня, несмотря на истязания и мучения она остаётся гораздо сильнее, чем он.