Мир до и после дня рождения
Шрифт:
Рэмси уже не в первый раз выступал со столь щедрым предложением, и, если бы он стоял в другом углу комнаты, это означало бы объявление войны. Но сейчас его руки лежали на ее ягодицах, а это было совсем другое дело. Ирина прижала ладони к лицу.
— Не давай мне повода думать, что у тебя вместо головы пончик. Присядем на секунду. Налей мне вина. Нам надо обсудить очень важную вещь. Ты прав, дело не в брокколи.
Они спустились вниз в бильярдную и устроились на диване. Ирина взяла сигарету из пачки «Голуаза» и сделала глубокую затяжку, радуясь тому, что не встретит сейчас осуждающий взгляд Лоренса. Она старалась не думать о том, что выкуренные некогда украдкой одна-две сигареты превратились в половину пачки ежедневно.
— Я
Лежащая на плече рука вздрогнула.
— Зачем вам встречаться? Он ведь ходит на работу, верно? А у тебя есть ключи. Мы можем поехать вместе и забрать все, что нужно, пока его нет дома.
— Послушай. — Ирина села и стряхнула пепел. — Будет невежливо так поступить. В один прекрасный день Лоренс вернется домой и поймет, что я забрала свои вещи, даже не сказав ему пары слов. Это неприлично. Кроме того… я хочу убедиться, что с ним все в порядке.
— Как он может быть в порядке, если его бросила женщина? Пусть он сам с этим справляется!
— Подожди, ты ведь не рассчитывал, что я никогда больше с ним не увижусь?
— Какая к черту разница, на что я рассчитывал! Ты моя жена, и точка!
— Рэмси, одно дело, если бы он избил меня или опустошил мой счет. — Она прервалась и сделала глоток вина. — Но Лоренс повел себя благородно и честно, я не могу в ответ хладнокровно отвернуться от него!
— Мне уже надоело слушать о том, какой хороший и добрый твой «ботаник»! Если он такой хороший и добрый, может, тебе вернуться к этому Заумному фанату?
Ирина резко поднялась с дивана:
— Не замечаешь, каждый раз, когда мы ссоримся — а это три раза за неделю, — ты поднимаешь вопрос, оставаться ли нам вместе. Какой смысл жениться лишь для того, чтобы постоянно жить на грани развода? Это самообман. Ты ведешь себя как игрок в покер, который каждый раз выдвигает на середину стола башни из фишек только для того, чтобы заставить соперника сделать большую ставку. Что называется, если уж использовать покерную терминологию, блефовать!
— Черт, я блефую? — закричал Рэмси, вскакивая с дивана и доставая ключи от машины. — Я немедленно отвезу тебя к милому, обожаемому «ботанику»!
— Что, между прочим, станет бегством от разговора! — закричала она в ответ. — Я сказала, что должна забрать вещи, но не хочу прокрадываться в квартиру тайком от Лоренса. Да, я люблю тебя, но никогда не обещала не встречаться с Лоренсом только ради твоего спокойствия. Нет! Мы всегда прячемся за решением мелких разногласий, чтобы избежать разговора о главном. Это ребячество, Рэмси! Мы не можем договориться в малом, а уж что получится с решением главного — могу предполагать лишь гипотетически.
— Гипотетически, что это гипотетически? Засунь себе это гипотетически в задницу!
Ирина расхохоталась. Видимо, ссоры стали для нее своего рода спортом. Прошлой осенью она была в безнадежно плохой форме, но сейчас мышцы натренировались. Может, надежды, возлагаемые на этот брак, заключаются не в создании красивого заливного блюда, а в возможности узнать, как отдавать столько же, сколько получаешь.
Рэмси обнял ее за талию и потащил на диван.
— Пойдем закажем тебе что-нибудь страшное с чили. Чтобы с ног сбивало.
— Пойдем в «Бест оф Индия». Я готова отказаться от главного блюда, но закажу себе целую тарелку пикули лайм.
Ирина лежала на ноге Рэмси, и у нее перехватило дыхание,
— Что за страсть к острому, милая? В чем кайф?
Ирина запрокинула голову, размышляя над вопросом.
— Мне нравится находиться на грани боли и удовольствия. Как изысканные сыры, которые еще немного, и будут отвратительными на вкус. Так же и с чили. Это чувственный опыт. Грубый. Экстремальный.
— Чувственный опыт, да? — Рэмси просунул руку под ремень ее джинсов. — Сейчас ты получишь чувственный опыт.
В тот вечер они так и не попали в индийский ресторан. Однако, пусть не отведав пикули лайм, Ирина не раз оказывалась на грани между болью и удовольствием.
Для Рэмси отложить спор на потом было сродни упущенному шансу, потому дискуссии на тему, как Ирина сможет забрать необходимые для работы вещи, продолжались практически каждый последующий вечер в течение нескольких недель. Измученная разговорами об ее отношении к Лоренсу, множественными обещаниями не устраивать из встречи романтического свидания, а также болезненной реконструкцией фразы о желании узнать, все ли с ним в порядке, Ирина предложила компромиссное решение: она заберет все необходимое в отсутствие Лоренса, но отправится на квартиру без Рэмси. Она сделала все возможное, чтобы развеять его страх перед тем, что Лоренс именно в этот день захочет вернуться с работы раньше, убедив, что в этом случае будет лучше, если он застанет ее одну, тайком проникшую в квартиру, нежели еще и негодяя, укравшего любимую женщину. Ей было бы проще апеллировать к трусости Рэмси, но, за отсутствием этого качества, Ирина не стала упоминать, как полезно не встречаться двум конкурентам.
Однако Ирина лгала.
В действительности она отправила Лоренсу письмо по электронной почте с компьютера Рэмси. Переписка была краткой, и он согласился отпроситься с работы и ждать ее днем дома.
Ирония состояла в том, что она тайком собиралась встретиться с Лоренсом так же, как когда-то выбиралась на свидание с Рэмси. Нет, она не поведет себя так, чтобы по возвращении в квартиру в Боро Лоренс чувствовал, будто ему в глотку запихнули носок. Впрочем, она и самой себе не могла объяснить, что подталкивало ее к этой встрече. После возвращения из Шеффилда сквозь туман сексуальной интоксикации она ощущала болезненное жжение, возникающие в голове видения одолевали ее все настойчивее.
Время позднее. Девятый час или даже уже девять. Рядом нет человека, который бросится ему навстречу по возвращении домой, а потом отправится на кухню готовить попкорн, потому у него нет достойной мотивации сократить количество часов, посвящаемых работе, а лишь желание предаваться ей месяц за месяцем с удвоенной силой. Сегодня, вновь задержавшись в офисе, он бесцельно бродил по сайтам Всемирной паутины, а теперь тащится вдоль Темзы, борясь с порывами холодного весеннего ветра. На нем поношенные слаксы и рубашка в бордовую и черную полоску, так любимая Ириной, руки засунуты глубоко в карманы бейсбольной куртки в стиле 50-х годов, подаренной ему к сорокалетию. Наверное, она должна быть ему отвратительна, однако все ее подарки стали ему со временем еще дороже. Он будет надевать эту куртку на работу каждый день, пока позволяет погода. Огни района Саут-Банк на противоположном берегу манят и напоминают о Шекспировском театре и театре Пинтера, для посещения которых он так и не нашел время. Сейчас даже представить невозможно, что он может отправиться смотреть пьесу. Один — ни за что на свете. После ее ухода расстояние до Тауэрского моста значительно увеличилось. Его сказочные башенки всегда казались ему если не красивыми, то, по крайней мере, интересными, сейчас же их вид раздражает. Если прогулка по мосту окажется еще скучнее, чем раньше, от нее точно лучше воздержаться.