Мир до и после дня рождения
Шрифт:
— Ладно, давай делай эту курицу «бух-бух». А я приготовлю овощи и рис сам.
— Я не желаю, чтобы мы готовили ужин каждый отдельно, — проворчала Ирина, возвращая чили на полку. — Боже мой! Если маме так хотелось отучить меня от привычки сосать палец, ей надо было намазать его рисом с овощами.
Когда Ирина взяла пакет молока, Рэмси воскликнул:
— Я не ем молочные продукты!
Она посмотрела на него и скрестила руки на груди.
— По крайней мере, последние семь месяцев ты их ел. Например, гребешки в сливочном соусе с шафраном. Или
— Это было в ресторане, поэтому не считается.
— Но мы ели в ресторане каждый день.
— Вот еще один повод, вернувшись домой, обойтись без лактозы. Иначе в шафрановом соусе не будет ничего, что можно считать исключением.
Ирина нахмурилась. Небольшие гастрономические странности Рэмси незначительная проблема перед лицом истинной любви, однако она изо всех сил боролась с абсурдными мыслями, что его диетические наклонности могут привести к катастрофе.
— Если ты не против, хочу заявить, что ты сам себя обманываешь, ты лицемер.
— Вот это да! Не ожидал такого тяжелого удара в «Сей-фуей».
— У меня твердые убеждения по поводу еды.
— Тогда ты должна понять, что они есть и у меня.
— Они есть у большинства людей.
Наконец они пришли к соглашению. Тем не менее, чтобы не свести достигнутое к нулю, Ирина вынуждена была спросить:
— Ну, хоть попкорн ты любишь?
— Пожалей мои кишки. Он по вкусу похож на пенопласт, разве не так?
— Ну, если ты так считаешь, — пожала она плечами и с грустью вернула четыре пакета «Дане ривер» на полку.
Они шли вниз по Роман-Роуд, держа каждый по пакету со скучным набором продуктов, чтобы не лишать себя возможности держаться за руки.
— Кстати, я всегда считала, что мамин рассказ про «табаско» апокрифичен.
— Анока… что?
— А, не важно.
Рэмси вырвал руку.
— Мне чертовски противно, когда ты так делаешь.
— Как? — Ирина остановилась и повернулась к нему лицом. — Что я такого сделала?
Рэмси опустил пакет на тротуар.
— Всякий раз, когда ты употребляешь незнакомое мне слово или упоминаешь о новости, которая прошла мимо меня…
— Ты имеешь в виду, как получилось со смертью принцессы Ди?
Их взгляды встретились и застыли.
Рэмси не сразу заметил в ее взгляде смешинку, намекающую на нечто большее, и придал лицу выражение удивления, смешанного с ужасом.
— Ты хочешь сказать, она умерла!
Ирина похлопала его по плечу:
— Извини, что расстроила.
— Ты напрочь испортила мне аппетит, — сказал он, уверенно поднимая пакет, и продолжил путь. — Чай мы пропустим, вместо этого я буду горько рыдать.
— Просто слезами здесь не обойдешься, — заверила она, ускоряя шаг. — Только сати может произвести нужное впечатление.
— Соте?
— Не важно. — Она попыталась взять его за руку, но он вновь вырвался.
— Ты опять? «Не важно». Звучит высокомерно. Я хорошо тебя знаю, милая. Думаешь, моя голова Глобальная локационная система по определению вещей, кажущихся тебе смешными?
— Понимаешь, если шутку объяснить, она уже не будет
— Хочешь сказать, у меня вместо головы пончик?
— Какой пончик?
— Хм… уж вы, американцы, должны знать, что такое пончики.
— Когда американцы вспоминают о пончике, они собираются его съесть.
— Вот видишь? Пусть это и не смешно, но ты хочешь, чтобы я объяснил.
— Ладно, — сдалась Ирина. — Сати — обычай в Индии, в соответствии с которым вдова бросается в погребальный костер мужа.
— Круто.
— Скажем так, это захоронение со всем имуществом, а жена часть имущества. Большая проблема для феминисток на субконтиненте.
— Еще бы. Хотя в этом что-то есть, а? Мне, по крайней мере, этот обычай кажется интересным. А что такое а-пак-пур?
— Пак? А, апокрифичный? — Ирина улыбнулась и сжала его руку. — Тогда уж «пурга». Апокрифичный означает недостоверный, вымышленный.
— Так почему было не сказать «вымышленная история»?
— Потому что я предпочитаю использовать то слово, которое считаю уместным в данном предложении, даже если ты его не поймешь и я покажусь высокомерной. Прости меня. Я вовсе не думаю, что у тебя вместо головы пончик. Просто ты живешь… — Ирина запнулась, чтобы подобрать подходящий синоним для слова «замкнутый», — в мире избранных. Возможно, мой словарный запас богаче, но я ведь не пропускала школу и ходила в колледж, а не болталась между столами для снукера. Зато я не зарабатываю сотни тысяч фунтов в год благодаря умению и мастерству, которое сделало меня знаменитой. Что же касается новостей, в бытность жизни с Лоренсом у меня просто не было выбора — мы все время говорили о политике. Я не хвастаюсь. На самом деле это ужасно.
Огромная старомодная кухня Рэмси сохранилась в первозданном викторианском стиле, он купил дом до введения закона, запрещающего ремонт и обновления, — немного странная манера продавать собственность по завышенной цене, в то время как сами хозяева не в состоянии ее содержать. Шкафы из массива дуба, фарфоровая двойная раковина, изразцовая кафельная плитка, столешница не из склеенной крошки, а из целого куска мрамора и огромная газовая плита — все предметы казались музейными экспонатами. Скудные запасы посуды ограничивались тупым ножом, кастрюлей поменьше (для риса) и кастрюлей побольше (для овощей), деревянной ложкой и одной из тех допотопных корзинок, из которых постоянно сыплются кусочки прутьев. Разбирая брокколи на соцветия, Ирина получила инструкцию по приготовлению пищи: «Никакого масла. Никакого сыра. Никакой муки и прочих злаков. Никакого красного мяса. Никакого сахара. Никакой соли».
— Ты сказал: «Никакого сахара», а из чего, ты думаешь, совиньон блан? — спросила она, кивая на его бокал размером с аквариум для золотой рыбки.
— Еще один повод больше не усердствовать с сахаром, — ответил Рэмси, опускаясь на стул у большого деревянного стола.
— А соевый соус?
— Это необходимость.
— Но в нем больше натрия, чем в щепотке соли.
Рэмси равнодушно пожал плечами:
— Я его люблю.
— А я люблю ирландское масло, пармезан и нью-йоркский стейк!