Мир колонизаторов и магии: Практика
Шрифт:
На том наш разговор и завершился.
До Маракайбо нас не трогали, предоставив самим себе, да нам было и не до чего, ранения не были тяжёлыми, но, потеряв много крови, мы передвигались с большим трудом. Впрочем, капитан был настолько любезен, что даже приставил к нам матроса с камбуза, который приносил еду. Через сутки все три корабля пришвартовались в порту Маракайбо.
Дальнейшие наши хлопоты, связанные с лечением и выздоровлением описывать было бы излишним. В Маракайбо нам пришлось задержаться на долгие три недели, пока наше здоровье не укрепилось, а Альберто
Благодаря трофейным пушкам, его каравелла обладала уже не тридцатью орудиями, а тридцатью шестью, что значительно усилило его огневую мощь, да и серебро, лежащее в трюмах, требовало такой предусмотрительности. Наши кошельки с индейским жемчугом были спрятаны на пиратском корабле, и по прибытию в Маракайбо Алонсо посетил его и забрал их из тайника, как и наши личные трофеи и вещи. Никто в этом ему не препятствовал.
Мне хотелось напоследок увидеть Гасконца, и я не мог отказать себе в этом удовольствии. Явившись в тюрьму, где сидели пираты и, добравшись до отдельной камеры, где находился Гасконец, я попросил тюремщиков впустить меня туда.
— А, ты явился, чтобы поглумиться над увечным пиратом? — встретил меня Гасконец.
— Ну, я же обещал оставить тебя в живых, но ты ударил моего друга, и этой руки у тебя больше нет. А ещё мне хочется отрезать твой язык, который не так давно отдавал приказы о моей казни. И выколоть твои глаза, которые с наслаждением смотрели на то, как я мучаюсь.
— Разве мы сталкивались с тобой, юнец?
— Да, и я провёл на твоём корабле много дней, прежде чем ты высадил меня на безлюдном острове.
— Филин?! А ты изменился, щенок, и ещё как.
— Святая правда, услышанная из уст безбожника-пирата. Да, я изменился, и теперь ты беспомощно стоишь передо мной, а не я. Святая Мария услышала мои молитвы. Я убил Гнилого Билла, тебя повесят по приговору суда, а остальных ждёт разная судьба, но я не успокоюсь, пока не отомщу, как за себя, так и за свою мать, и других испанцев, которые ничего вам не сделали. Бойся морской инквизиции, и если ты ещё питаешь иллюзии, то знай, если тебе и удастся избежать правосудия, то я всё равно тебя найду, так же, как и других. Я буду искать вас по всем морям, кусать и трепать, пока не перегрызу каждому из вас глотки. Помни мои слова, Гасконец!
Развернувшись, я вышел из камеры, оставив Гасконца наедине со своими мыслями и обрубком правой руки.
После того, как Гасконец и другие пленённые пираты были переданы в руки испанского правосудия и заключены в тюрьму, весть об этом с почтовыми кораблями ушла во все города Новой Гранады. Особенно быстро она долетела до Картахены и Каракаса, которому в скором времени было суждено стать генерал-капитанством.
Но более всего это известие взволновало столицу Новой Гранады, славный город Богота, где пребывал Мануэль де Гириор, Хосе Порталь де Уарте Эрдосаин-и-Гонсалес де Сепульведа, назначенный на должность вице-короля Новой Гранады.
Мануэль де Гириор был взволнован таким сообщением и послал гонца, для того, чтобы доставить пиратов в Боготу под конвоем, а героев, включая сержанта и капитана
Но, увы, к тому времени, когда гонец добрался до Маракайбо, «Сан Пабло» уже отчалил, увозя всех героев данной схватки. Пока гонец возвращался обратно, прошло ещё много времени, и «Сан-Пабло» отплыл уже и из Картахены, взяв курс на Порто-Бело.
Проведя там ещё неделю, судно снова отплыло, уже на Гавану, и опять почтовый корабль опоздал, всего лишь, на два дня. Дальше была Гавана и снова море, переходящее в бескрайний Атлантический океан.
Перед отплытием у нас с капитаном состоялся окончательный торг по серебру. Собравшись в каюте, все заинтересованные лица, без лишних свидетелей, начали вести разговор.
— Ну что ж, уважаемые бароны, не подвести ли нам с вами итоги нашей общей деятельности и не желаете ли вы окончательно разрешить вопрос с серебром? Его запас значителен, и хотелось бы заключить с вами соглашение о его продаже, — начал без лишних предисловий капитан.
Вопрос адресовался нам обоим и, переглянувшись, Алонсо дал мне возможность высказаться за двоих.
— Насколько я помню, сеньор капитан, вы предлагали нам тридцать процентов от стоимости?
— Да, — важно кивнув, подтвердил Альберто Брисиньо.
— И, при этом, вы получили стоимость трофейного шлюпа.
— Но вы же не будете отрицать, барон, что мы спасли вас от верной смерти, в противном же случае, этот корабль, со всем его содержимым, достался бы пиратам.
— Нет, мы благодарны вам за это, сеньор капитан, и потому согласны дать вам целых десять процентов от стоимости принадлежащего нам серебра.
— Без сомнения, вы оказали мне огромную честь своим предложением, но старому моряку и торговцу ведомы многочисленные подводные камни и прочие перипетии морской торговли. А вот вы их не знаете. Вы — навигаторы и умелые воины, вам и не надо задумываться о таких вещах, а тем более, вас ждут ещё великие дела, которые только подтверждают ваши титулы, а потому, я предлагаю вам двадцать пять процентов, из уважения к вам.
Мне пришлось хмыкнуть от удивления, а Алонсо глазами показывал, что надо немедленно соглашаться. Я же так не считал, по моим прикидкам и осторожным расспросам разных торговцев, сумма, вырученная за серебро, могла составлять до трёхсот тысяч реалов, весьма неплохо для молодых баронов, и лишаться её было бы глупо. И вслух я произнес.
— О, без сомнения, по вашему, исключительно здравому, поведению, сеньор капитан, видно, что вы знаете о торговле намного больше, чем мы с моим другом, вместе взятые. Но дело, видите ли, в том, что у нас есть любимые девушки, с которыми и я и мой друг помолвлены. А у этих благородных сеньорит очень влиятельные и богатые родители.
Мы не можем вернуться к ним с пустыми руками, ведь наш корабль уплыл, и многого мы лишились, в процессе своих приключений. Многие артефакты, такие как моя магическая астролябия, безвозвратно утеряны, а она приобреталась практически в долг, и мне необходимо вернуть всю их стоимость. Поэтому, пятнадцать процентов, и всё.