Мир приключений 1969 г.
Шрифт:
Вахмистр смотрел в землю. Потом оглядел солдат.
— Ладно, — сказал он, — чего орать, робята! Вы нашего капитана знаете. Он карактерный. Сколько на душу даешь, капитан?
— По десять тысяч! — сказал Красков.
Седая за его спиной дернула подбородком, а вахмистр, шагнув вперед, сказал:
— По тридцать — и лады.
— Лады, — сказал капитан, не выпуская из руки лимонку. — Отсчитывайте, Елизавета Михайловна. Каждому по тридцать тысяч.
Женщина склонилась над ящиком, а солдаты выстроились в очередь.
— Поздно! — вдруг закричал Красков,
Ударил взрыв. Солдаты попадали и сразу же расползлись по кустам, щелкая затворами. Клешков оглянулся. Между кустами цепью двигались в своих буденовках красные стрелки.
Теперь из-под яблонь и из-под кустов началась пальба. Красные, перебегая между деревьями, ответили.
Клешков выполз из-под дерева и стал искать под ногами что-нибудь тяжелое. Увидел кусок кирпича и поднял его. Вокруг шла перестрелка. Кричал вахмистр, отдавал какие-то приказания Красков. Один из солдат кинулся в ту сторону, где у красковцев ждали лошади. Но вдруг споткнулся, упал, дернулся и затих. Красков оглянулся, выругался и послал кого-то еще. Он стоял за деревом и экономно стрелял навскидку. Второй посланный тоже упал. Красков продолжал стрелять, на лице его было выражение отрешенного спокойствия.
Клешков, затаившийся в двадцати шагах за кустом, заметил, как Седая зажгла скруток бумаги и наклонилась над ящиками.
«Хочет сжечь!» — подумал он. Привстал и, нацелившись, швырнул осколок кирпича ей в голову. Седая, схватившись за голову, осела, потом упала у ящиков.
Теперь стреляли со всех сторон. Вот зачастил со стороны красных «максим». Упал, вскинувшись над кустом, вахмистр, потом еще несколько, солдаты кинулись бежать, но сзади их тоже ошпарили огнем. Потеряв еще двух, они опять разбежались по кустам, и вспышки оттуда показывали, что сдаваться они не собираются. Но Клешков, выглядывая из малинника, в котором он засел, видел, что бандитов осталось всего несколько человек, а красные перебегают все ближе.
«Надо брать Краскова, — решил он про себя и пополз в сторону яблони, откуда неторопливо бил наган Краскова. Почти после каждого его выстрела в перебегавшей цепи красноармейцев кто-нибудь оставался лежать.
Наконец выстрелы со стороны бандитов смолкли. Клешков поднял голову. Красков пошарил по карманам, потом, взяв наган, не прячась, пошел к ящикам. Он увидел лежащую женщину и присел над ней.
— Лиза, вы живы?
Та подняла голову.
— Что происходит?
— Конец, — сказал он и стволом нагана показал на красных, перебегавших уже совсем недалеко.
Клешков собрался в комок и кинулся на Краскова, но удар наганом по голове бросил его на землю. Он тряхнул головой, взглянул с земли и увидел стоящих в двух шагах друг против друга Гуляева и Краскова.
— Продал нас все-таки, холуй? — спросил Красков, опустив наган.
— Это ты Россию продал, — спокойно ответил Гуляев и крикнул, подняв браунинг: — Бросай оружие!
— Лиза, — наклонился над женщиной Красков. — Слышишь, чего он хочет?
Она что-то шепнула ему. Он кивнул, поднял наган, оглянул еще раз Гуляева, сунул дуло
Клешков поднялся. Между яблонями лежали трупы. Приближалась, осторожно осматриваясь, красная цепь.
От цепи кинулся к ним человек в кожанке.
— Живы! — сказал Бубнич, обнимая Клешкова. — Ну везет вам, братцы! А ты, — он обернулся к Гуляеву, — ты нас извини. Я как прочел записку твою, сразу Иншакова взял за горло, говорю: зря парню не поверил, надо делать, как он сказал, явно банду упускаем.
Гуляев стоял, смущенно улыбаясь и посматривая на Клешкова.
Вокруг толпились красноармейцы, заглядывая в ящики.
— Николаевские, братцы!
— А тут золото!
Откуда-то появился начальник Иншаков.
— Я тебе сколько раз говорил, Гуляев, — пронзительно закричал он, — чтоб не самоволил? Говорил я тебе или не говорил?
— Говорил, — усмехнулся Гуляев.
— Вот, — сказал начальник и, сдернув с лысины кепку, обмахнул ее рукавом. — Говорил. А теперь объявляю благодарность, понял?
— Служу трудовому народу, — сказал Гуляев и побледнел.
— То-то, — сказал начальник.
Они ехали стремя в стремя в центре возвращающегося отряда.
— Я сразу понял, чего он от меня хочет, — объяснял Гуляев, — ему нужно было добраться до книг. Там был какой-то знак или пароль. Этот часовщик был связующим звеном, он один знал, где деникинское казначейство спрятало свои ценности. Но эти — из банды Хрена — тоже пронюхали об этом. Убили часовщика, но, кажется, не добились от него, где спрятаны деньги и золото.
— А как ты узнал? — спросил Клешков.
— А он же послал меня за книгами. Я должен был привезти книги, взятые у часовщика, но я понял, в чем дело, когда сопоставил три подчеркнутых слова в разных концах той растрепанной книжки, помнишь?
— Помню, — сказал Клешков.
— Все три слова так и складывались: «под сухой яблоней». Одно от другого отделялось тридцатью страницами и маленькая черта чернилами. Я это и учел. Побежал к Иншакову. А тот счел меня изменником. Посадил в холодную и хотел только завтра допрашивать. Весь план мой рушился. Тогда я попросил у караульного карандаш и бумагу и все написал Бубничу, а потом, когда вывели меня в уборную, удрал. Я знал, что Бубнич-то сразу поймет.
— А если б не понял? — спросил Клешков. — Тогда б ты чего добился? Только бы деньги бандитам добыл?
— Я все обдумал, — ответил Гуляев. — Даже если б деньги попали к ним, Красков же мне верил. И я бы нашел, как их накрыть. Главное было — вернуться к ним. Во что бы то ни стало.
Они замолчали. Отряд перешел на рысь. Потом остановился. Впереди слышались выстрелы.
— Что там опять? — спросил Клешков.
— Атаман Хрен, — сказал Гуляев. — До этого мы пока не добрались.
— Доберемся, — сказал Клешков и пришпорил коня.
В. Фирсов
БЕССМЕРТИЕ ДЛЯ РЫЖИХ