Мир Реки: Темные замыслы
Шрифт:
Улыбаясь во весь рот, она торжественно произнесла:
— Я не стала бы вас беспокоить, если б не важное дело. Я думаю, мы заполучили еще одного воздухоплавателя, причем с очень большим стажем. Он прибыл всего лишь несколько минут назад.
Близкое к экстазу настроение Джилл тут же резко упало. Казалось, в груди у нее образовалась огромная полость, заполненная пустотой. До сих пор она считала, что должность первого помощника наверняка будет принадлежать ей. Но вот появился человек, который мог обладать таким же, как она, а может, и большим опытом. Он мог даже оказаться офицером с «Графа Цеппелина» или «Гинденбурга». Ветеран
Сердце Джилл скакало как бешеное, когда она увидела человека, вошедшего в кабинет следом за секретаршей. Она не узнала его, но это еще ничего не значило. Были десятки воздухоплавателей в ее дни и столько же в догинденбургскую эру, чьих фотографий она никогда не видела. Кроме того, то были изображения людей среднего возраста, одетых в штатское или военное платье. У многих была растительность на лице.
— Шеф Фаербрасс, — сказала Агата Ренник, — Барри Торн.
На вошедшем были сандалии из рыбьей кожи, яркий красно-бело-голубой полосатый килт и длинное черное полотнище, сколотое у подбородка. В одной руке он держал за ручку свой грааль, в другой — горловину большого мешка из рыбьей кожи.
В нем было около 1,7 метра роста, а плечи казались столь же широкими. Корпус был так массивен, что Джилл он напомнил изображения быков. Ноги Торна, хоть и мускулистые, были непропорционально длинны. Грудь и руки могли принадлежать горилле, хотя волосы на них почти отсутствовали.
Короткие вьющиеся соломенно-желтые волосы обрамляли широкое лицо. Брови тоже соломенные, глаза темно-синие. Нос длинный и прямой. Губы полные. Улыбаясь, он обнажал очень белые зубы. Челюсти крепкие, подбородок закругленный, выдвинутый вперед, с глубокой ямочкой. Уши маленькие, прижатые к черепу.
По приглашению Фаербрасса он положил мешок и грааль прямо на пол. Несколько раз сжал и разжал пальцы, как будто они долго несли какую-то тяжесть. Возможно, впрочем, он просто вел свое каноэ издалека. Несмотря на широкие ладони, пальцы были длинные и тонкие.
Казалось, он чувствует себя здесь как дома, хотя кругом были люди незнакомые, а его самого ожидал допрос касательно квалификации и опыта. Более того, он прямо-таки излучал благополучие и магнетизм, который тут же напомнил Джилл о затасканном и часто неправильно употребляемом термине «харизма» [130] .
130
Милость, божественный дар.
Позже она обнаружила, что у него была странная способность как бы «выключать» это очарование, словно свет лампы. И тогда, несмотря на свой физический облик, он как бы сливался со своим окружением. Психологический хамелеон.
Джилл, поглядев на Пискатора, поняла, что и тот заинтригован незнакомцем. Его черные глаза сузились, голова чуть-чуть склонилась набок, как будто он прислушивался к тихому и очень далекому звуку.
Фаербрасс и Торн пожали руки.
— Ого! Ну и хватка! Рад видеть вас на борту, сэр, если вы тот, о ком говорила Агата. Садитесь, в ногах правды нет. Вы прибыли издалека? Да? Сорок тысяч питающих камней? Не голодны? Кофе? Чай? Самогон или пиво?
Торн отказался от всего, кроме кресла.
Узнав, что Торн канадец, Фаербрасс с эсперанто перешел на английский. Через несколько минут основные моменты биографии Торна стали Фаербрассу уже известны.
Барри Торн родился в 1920 году на ферме родителей неподалеку от Регины, провинции Саскачеван. Получив степень по электротехническому машиностроению в 1938 году, он записался в Британский военно-морской флот, находясь в то время в Англии. Во время войны был командиром военно-морского дирижабля. Женился на американке и после войны отправился в Штаты, так как его жена происходила из Огайо, хотела жить поближе к родителям и настояла на своем. В то же время возможностей для воздухоплавателей там было больше.
Он приобрел лицензию на коммерческие полеты, намереваясь найти работу на американских авиалиниях. Но после развода с женой он покинул Гудиар и стал чартерным пилотом на Аляске, затем вернулся в Гудиар и снова женился. После смерти второй жены нашел работу в только что созданной англо-западногерманской воздушной компании. В течение нескольких лет был капитаном большого аэростата-буксира, перегонявшего по воздуху контейнеры с природным газом с Ближнего Востока в Европу.
Джилл задала ему несколько вопросов в надежде, что ее память как-то отреагирует на полученную от него информацию. Она знала нескольких аэронавтов из компании Торна, и кто-то из них мог упомянуть в разговоре с ней кое-что связанное с ним. Тот сказал, что припоминает одного из них… или думает, что припоминает. Он не был уверен — ведь все это такие давние дела.
Умер он в 1983 году, находясь в отпуске в Фридрихсгафене. Причину смерти он не знал. Вероятно — инфаркт. Однажды он заснул, а когда проснулся, то лежал голым на берегу Реки вместе со многими другими.
С тех пор он бродил вверх и вниз по Реке. Однажды, услышав разговоры о гигантском дирижабле, строящемся в низовьях, он решил лично убедиться, правда ли это.
Фаербрасс, довольно ухмыльнувшись, сказал:
— Вот это удача! Вас тут более чем рады видеть, Барри! Агата, будь добра, займись устройством мистера Торна.
Торн пожал руки всем присутствующим и ушел. Фаербрасс почти приплясывал от радости.
— Дела идут шикарно!
— Это как-нибудь меняет мое положение? — спросила Джилл. Фаербрасс казался удивленным.
— Нет. Я же сказал, что ты будешь главным инструктором и капитаном «Минервы». Фаербрасс всегда держит свои обещания. Ну, лучше сказать, почти всегда. Но я знаю, о чем ты думаешь. Я не давал никаких обещаний насчет того, кто будет первым помощником на «Парсевале». Ты занимаешь прочное место среди кандидатов, Джилл. Но пока об этом говорить рано. Все, что я могу сказать, — пусть победит наилучший. Мужчина или женщина — безразлично.
Пискатор похлопал Джилл по руке. В другой раз она бы отнеслась к этому с отвращением. В данный момент — почувствовала благодарность.
Позже, когда они вместе вышли из кабинета, Пискатор высказался так:
— Не уверен, что Торн говорит правду. Если и говорит, то, во всяком случае, не всю. В основном его история, может быть, и правдива. Но в его тоне слышится нечто фальшивое. Похоже, он что-то скрывает.
— Иногда вы меня прямо пугаете, — сказала она.
— Но я могу и ошибиться в нем.