Мириад островов
Шрифт:
Галина, оставшись в тот день одна и без призора, на правах то ли калечной (повязки с мазью она носила по-прежнему, но меняла далеко не так усердно), то ли мелкого начальства при главном начальнике, решила прогуляться не просто так, но с целью — памятуя недавние откровения подруги.
Толпа на улицах принимала Галину вдвойне легко — как «белую», то есть уставного цвета кожи, и как «смуглую», вернее, загорелую. О ба-нэсхин, с которыми она стала схожа после многих дней на открытом воздухе, все были наслышаны, что их женщины не отличаются от мужчин и оттого имеют полное право не закрывать
Оттого рутенке было более-менее легко расспрашивать всех и проникать повсюду. Заодно наловчилась по легчайшим намёкам распознавать, кто перед нею. Иллами, даже явно из беднейших, отличались подчёркнутой чистоплотностью и даже щеголеватостью, достигнутой с помощью минимума средств. Живая иллюстрация к тезису о рутенских денди — те любили рядиться в вещи, обношенные по фигуре до состояния «второй кожи». Поклонники Энунны, если то были не жрицы и не жрецы из разряда их защитников, с излишним усердием защищали свою наготу от посторонних взглядов и пренебрегали украшениями. Здешние нохри — те были ни так ни сяк. Светские монахи и монахини, иными словами.
В конце концов, рутенку направили к влиятельному кади, судье, в расширительном смысле юриста и знатока права иллами, к услугам которого ничтоже сумняшеся прибегали все три конфессии. Впрочем, нохрийские священники не утруждали себя ничем помимо религиозных вопросов и солидных размеров серебряного распятия на груди, люди Великой Матери во все юридические дела вносили лёгкую сексуальную нотку, а светские знатоки закона драли с овечек три шкуры и были куда менее компетентны и тех, и этих.
— Это как лечиться. К врачу пойдёшь — причинит тебе лютую карманную чахотку, — объяснил сэнии Гали один из доброхотов. — А господин меча в Скон-Дархане (тут были в ходу те же эвфемизмы, что и на Западе Верта) — он и знает не меньше, и не сребролюбив, потому как состоит на воинском жалованье.
— Наши лекари сведущи, не то что их коллеги в том же Вестфольде, — возразил ему другой. — Но они скорее по видам пульса твою болесть определят, а господин Аль-Хатфа изволил не раз наблюдать её гнездо воочию.
(То есть промышлял вскрытием трупов явно, тогда как лекари тайно и с его собственной подачи, догадалась Галина.)
И сошлись собеседники в том, что добрая слава здешних палачей идёт от покойного Хельмута, прежнего хозяина клинка. Имя сего широкого скимитара, Аль-Хатф, на истинном языке людей означает «Погибель», стало быть, его хозяин сведущ в вопросах смерти так же, как в вопросах жизни.
«Ну, только вот не хватало, чтобы этот наследник традиций и меня обихаживал», — подумала Галина и вежливо поблагодарила мужчин за ценную информацию. Ну, не прямо такими словами, разумеется.
Кади пребывал в своём саду, по причине осени слегка поредевшем, растерявшем плоды, но ещё очень красивом. Восседал на возвышении, окружённый народом, и пил чай, рассуждая, судя по важному виду, о неких высоких материях. Был он моложав или просто молод, кареглаз, в каштановых кудрях и бороде вились тонкие седые пряди, тонкие брови самую чуточку не смыкались на переносице. «Прямо как русский дворянин татарского розлива, — подумала Галина. — Бунин там, Ахматов, Тютчев».
—
«Надо же, он меня «выкает», будто неизмеримо более важную персону, — подумала рутенка. — Как отвечать-то? Вернуть ему его вежливость?»
Подошла женщина с нарядно открытым лицом, одна из жён или прислужниц. Поставила перед рутенкой, сидящей, поджав под себя ноги, против законника, чашку и налила на самое донце крепчайшего чая. Самый почёт, объясняли до того Галине: будут постоянно вертеться вокруг тебя и подливать. Она выпила раз, потом другой для вежливости, повернула сосуд вверх дном: больше не надо. Сказала:
— Разговор у меня не секретный, однако и не для чужих ушей.
Он хлопнул в ладоши — все исчезли, хотя, как подозревала Галина, за ближайшей стенкой.
— В чём нужда ваша? — прямо спросил кади.
— Моя соратница схитрила. За моей спиной распорядилась тем, чем ей не следовало бы. Объявила сначала готийским, затем вашим купцам, что состоит в доле со мной. Никакого подтверждения тому не имеет, помимо своих слов. Я безразлична к бывшему имуществу отца, которое поставлено залогом, но не хочу, чтобы Орихалхо ставила себя в двусмысленное положение. Возможно, её заимодавцы не понимают сути…
— Вряд ли. Все менялы и банкиры — народ тёртый, — учтиво вставил кади свою реплику. — Знают, на что пошли. Старший командир отряда имеет ограниченное право на имущество младшего, то бишь вас. Однако не спорю: в любой реке имеются подводные камни.
— Вот как. В любом случае я хочу такое подтверждение дать. Чтобы впредь ей не было никакого укора. Доверить Орихалхо монастырское сокровище в официальном письме.
— Каким образом из трёх возможных? В виде опекаемого имущества, или дара без ручательств, или в раздельное пользование?
— Поясните невежде разницу.
— Если мэс`Орихалхо — надзирает за некими принадлежащими вам ценностями, вы имеете право потребовать отчёта. И в той же мере имеют это право те официальные лица, которые хранят закон помимо вас обоих. В случае, когда не требуется никаких ручательств, даритель навсегда отрекается от своего добра. Раздельное пользование предусматривает, что до известных пределов и на известных условиях нажитое одной стороной добро можно считать совместным.
— Последнее мне подходит.
Юрист покачал своим белейшим головным обмотом:
— Не спешите. Разве вам не намекнули? Именно так скрепляется в нашей стране договор о супружестве. Ибо стержень брака — то вено, которое муж отчуждает от себя и передаёт жене в залог. Или, иначе, — оговаривает её долю при совместном владении.
— Тогда остановимся на среднем. За свои вещички я не держусь.
— Благородное решение. Однако в подобном случае к документу о дарении должна быть приложена подробная опись, сделанная официальными лицами. Вы можете задержаться в столице ради такого?