Мирное время
Шрифт:
Йеннер рассчитывала на первый вариант. Фелиз не была дурой, и она отлично умела выживать. Если она рискнула появиться снова, то, скорее всего, уже успела немало узнать и о новой жизни Йеннер, и об устройстве станции. Скорее всего, планировала действовать наверняка.
У нее наверняка был информатор на станции. Будь у Йеннер больше времени, вычислить, кто именно не составило бы труда. Скорее всего, какой-нибудь идиот, который познакомился в сети с симпатичной девчонкой и много рассказывал ей о своей жизни. RG-18 была мирной станцией, бесполезно было требовать от сотрудников,
Новая система безопасности была почти готова, но рассчитывать на нее было глупо — система в первую очередь предназначалась для защиты от массированного нападения, а не для отлова единственного боевого симбиотика.
Нужно было заставить Фелиз действовать, не спугнув.
Можно было спровоцировать ее разными способами, но Йеннер выбрала самый простой — она объявила вирусную угрозу и перевела станцию в режим карантина.
В режиме карантина RG-18 переставала принимать корабли на ремонт. Персонал во время карантина обязан был носить энерго-скафандры, которые в определенной степени могли защитить от плазмозарядов или спасти жизнь при взрыве.
После объявления тревоги Йеннер включила защищенную линию связи, доступ к которой помимо нее имели всего три человека: глава RG-18, начальник медицинского блока и старший механик. Йеннер была обязана отчитаться перед каждым из них и объяснить, на каком основании объявила тревогу.
Первой она позвонила Долорес.
Глава станции орала так, что это само по себе тянуло на звуковую катастрофу. Но, к чести Долорес, когда Йеннер объяснила ситуацию, та не стала отменять карантин, хотя именно главе станции грозили разборки с экипажами кораблей, которые летели на RG-18 на ремонт. Долорес бесило, что из-за одной единственной преступницы пять тысяч человек персонала переходили на аварийное положение. Но она хотя бы понимала, что это необходимо.
Лори Стренис — начальник медицинского блока — не кричала, в отличие от Долорес, не говорила, что Йеннер «вконец просрала мозги» и не грозилась выслать ее со станции. Стренис вежливо улыбалась, смотрела спокойными змеиными глазами и отказывалась подтверждать вирусную угрозу. Она уступила, только когда Йеннер пообещала отправить ее в изолятор.
Оставался только звонок Вернеру.
Йеннер смотрела на уже открытое окно связи — нужно было только отослать запрос и дождаться ответа — и думала о том, что, если бы Боргес увидел ее сейчас, он бы расчленил просто из жалости. Потому что ненавидел мелодраму на работе.
Йеннер медлила недолго — секунд пять? Семь? — просто собиралась с мыслями и готовилась снова увидеть Вернера после почти месяца общения графиками и схемами.
Вернер позвонил сам.
Высокий звуковой сигнал заставил Йеннер дернуться и тут же сесть ровнее.
«Соберись, сестренка».
Это прозвучало в голове голосом Фелиз, и действительно отрезвило.
Йеннер нажала «принять» на виртуальном экране, и логотип RG-18 сменился лицом Вернера.
Он выглядел… в целом, как обычно. Так же торчали в разные стороны короткие светлые волосы, воротник комбинезона был расстегнут и заляпан
— Механик Вернер, — собственный голос показался механическим. — Добрый день.
Это была старая привычка, еще со времен карательного: начинать разговор-допрос — так. «Добрый день». Боргес требовал этого от всех своих подчиненных. Его правила выполняла даже Фелиз. По-своему — «ну что, говнюк, добрый день» — но выполняла.
Хотя на станции, разумеется, не существовало ни дня, ни ночи.
В общем-то, Йеннер не удивилась бы, если бы Вернер, так же как и Долорес, начал орать. Карантин определенно портил жизнь и ему, и всей армии ремонтников RG-18.
Но он даже не злился:
— У нас проблемы?
Йеннер действительно по нему скучала.
— Да.
— Я нихрена не поверю, что дело в вирусе.
— Дело не в вирусе.
Говорить с ним о Фелиз оказалось неожиданно легко. Он не перебивал, слушал спокойно, не кидался давать советы.
Он только спросил:
— Так она собирается напасть на станцию или на тебя лично?
— Я не знаю, — честно ответила ему Йеннер. — Десятая… то есть Манн не из тех, кто считает количество случайных жертв. Она может прийти тихо, только за мной. А может начать взрывать все, что попадется на пути, и ждать, пока я сама ее найду.
Вернер присвистнул:
— Опасная дамочка.
— Она боевой симбиотик.
— Как и ты, — неформальное обращение больше даже не раздражало. Наверное, Йеннер мысленно смирилась.
— Когда два симбиотика сцепляются в закрытом пространстве… — она помолчала, подбирая слова, — для окружающих это может не очень хорошо закончиться.
Вернер чуть откинулся назад, прищурился, оглядывая ее с ног до головы, словно решал для себя что-то, а потом сказал:
— Приезжай. У меня есть кое-что. Тебе пригодится.
«Мне не нужно оружие», — могла бы ответить ему Йеннер.
«Нам не стоит видеться».
«Будет лучше, если я справлюсь сама».
Очень хотелось увидеть его снова, почувствовать отголоски его эмоций, искупаться в его присутствии.
К тому же, как агент безопасности, она обязана была приехать.
Да.
Именно.
— Я буду у вас через пятнадцать минут.
Если бы Боргес узнал, он бы точно ее расчленил.
***
Было почти странно снова оказаться в тринадцатом техблоке спустя почти месяц. Казалось, ничего не изменилось, разве что Вернер переоделся для встречи. Сменил ремонтный комбинезон на свободную военную униформу без знаков различия.
Под расстегнутой курткой угадывался силуэт плазмогана.
Йеннер не стала спрашивать про оружие. Может быть, так Вернер чувствовал себя увереннее, а может быть, просто всерьез отнесся к истории о Фелиз.
Энерго-скафандр сбивал восприятие, и симбионт едва улавливал чужие эмоции, различал их намного хуже, чем обычно. Хотя одного присутствия Вернера рядом было достаточно, чтобы внутри разливалось удовлетворение, радость.
Впервые за долгое время синхрон поднялся вверх — до пятидесяти шести.