Мировая экономика

Кудров Валентин Михайлович

В годы горбачевской перестройки темпы экономического роста СССР продолжали замедляться, резко ухудшалось финансовое положение в стране, возросли инфляция и бюджетный дефицит. Не случайно со второй половины 80-х годов угрожающе стал расти внешний долг страны. К концу существования СССР он составил свыше 100 млрд долл. Во весь рост встала проблема обслуживания этого долга.

Положение с продовольствием также ухудшалось. Гигантские масштабы импорта продовольствия стали нормой для страны, располагающей огромными сельскохозяйственными ресурсами и возможностями, реальным признаком неизбежного краха советской экономики. Согласно официальным данным, импорт зерна в 1980 г. составил 27,8 млн т, а в 1985 г. он достиг 44,2 млн т.

Эти факты являются прямым и естественным

результатом создания тоталитарной модели общества, командно-распределительного экономического механизма, централизованной плановой системы, давно заболевшей неизлечимой болезнью.

Реальное бытие «реального социализма» особенно отчетливо проявилось в годы правления Л. Брежнева. Экономика уже не работала, проблемы не решались, бесхозяйственность и коррупция правящего класса расцветали пышным цветом. Атмосфера безответственности и вседозволенности, самовосхваления и торжества посредственности стала обычной чертой «социалистического образа жизни».

Парадокс заключается в том, что развитие производительных сил, которое марксизмом рассматривалось как мотор общественного и экономического прогресса, на деле привело к формированию тоталитарной экономической модели без конкуренции и рынка, без мотивации к труду и НТП. Эта модель могла работать лишь при крайне неэффективном использовании и перенакоплении всех ресурсов. Лень и имитация работы во многих случаях стали нормой советской трудовой «этики», а производительный, эффективный и честный труд проявлялся все реже и реже.

На базе несрабатываемости экономической модели «реального социализма», замедления темпов экономического роста и нарастания трудностей в социальной и экономической жизни общества вызревал необратимый процесс широкого социального напряжения, недовольства значительной части людей условиями труда и жизни.

Брежневский застойный период обнажил всю бесплодность и бесперспективность созданной Сталиным экономической модели. Возникшая в годы перестройки гласность и более продвинутые попытки экономических реформ полностью доконали эту модель и связанную с ней политическую структуру тоталитарного общества. «Реальный социализм» прекратил свое существование.

Самый главный вывод из сказанного заключается не только в том, что Сталин создал неэффективную и в долгосрочном плане совершенно бесперспективную экономическую модель, но и в том, что последующее руководство страны проявило абсолютное нежелание ее отменить или хотя бы радикально усовершенствовать (по примеру Венгрии или Китая).

Со временем становилось все более ясно, что экономика страны не только замедляет свой ход, что она превращается в экономику абсурда, не отвечающую интересам людей, что колхозно-совхозный строй давно и окончательно себя изжил и накормить народ он никогда не сможет. Однако стареющие коммунистические лидеры не хотели подвергать опасности свое всевластие и что-либо менять в интересах своего народа. Вместо того чтобы решать накопившиеся проблемы, они занимались самовосхвалением и пропагандой якобы достигнутых грандиозных успехов. В 80-х годах, когда дела уже давно шли под откос, они говорили о величайших преимуществах социализма, «о развитом» социализме, гигантском росте материальных богатств, устойчивых темпах экономического роста, научной аграрной политике и проч.

«Реальный социализм», построенный в СССР, полностью отрицал частную собственность, предпринимательство, рыночные отношения, конкуренцию, разномыслие и демократию. Его опорой была общественная (т. е. государственная) собственность на средства производства, единый и обязательный для всех план производства и распределения продукции, однопартийная система, одна идеология, единомыслие и принуждение. Такое общество могло быть создано лишь в результате классовой борьбы против капитализма и воплощения наделе великой утопии социализма как якобы бесклассового и безрыночного рая, рационального, справедливого и беспорочного мира на Земле. Поистине дорога в ад оказалась вымощенной благими намерениями, а ее строители поочередно уходили «в расход» по велению верховного диктатора.

А

ведь об этом предупреждали лучшие умы человечества. Они прямо говорили о неизбежности краха идеи коммунизма, о неминуемом вхождении в рабство на путях создания нерыночной административной экономики. Лишь в последние годы нам стали известны классические работы австрийских экономистов Л. Мизеса и Ф. Хайека, труды которых запрещал советский режим, а содержавшиеся в них выводы и предупреждения игнорировались как очередная буржуазная неправда и заблуждение.

Книга Л. Мизеса «Социализм: экономический и социологический анализ» вышла на Западе в 1922 г. и с тех пор претерпела много изданий. В ней автор писал: «Если социалистическое общество снабжает товарищей не тем, чего им хочется, а тем, что выбрал для их радости правитель, сумма удовлетворения не растет, а уменьшается. Конечно же такое притеснение индивидуальной воли никак нельзя назвать «экономической демократией». Существенное различие между капиталистическим и социалистическим производством в том, что при капитализме человек заботится о себе сам, а при социализме это делают за него другие. Социалисты хотели бы кормить и одевать человечество и предоставлять ему кров. Но человек предпочитает есть, пить, одеваться, жить и искать счастье на собственный манер» [33] .

Не менее интересные и прозорливые оценки советскому строю давал лауреат Нобелевской премии Ф. Хайек. В книге «Дорога к рабству» он отмечал: «Чтобы все служили единой системе целей, предусмотренных социальным планом, лучше всего заставить каждого уверовать в эти цели. Для успешной работы тоталитарной машины одного принуждения недостаточно. Важно еще, чтобы люди приняли общие цели как свои собственные. И хотя соответствующие убеждения навязывают им извне, они должны стать внутренними убеждениями, общей верой, благодаря которой каждый индивид сам действует в запланированном направлении… Несложно лишить большинство людей способности самостоятельно мыслить. Но надо еще заставить молчать меньшинство, сохранившее волю к разумной критике… Когда наука поставлена на службу не истине, а интересам класса, общества или государства, ее единственной задачей становится обоснование и распространение представлений, направляющих всю общественную жизнь…» [34]

И еще: «Коммунистические страны, такие, как Россия, голодали бы сейчас, если бы западный мир не поддерживал жизнь их населения, хотя руководители этих стран вряд ли согласятся публично признать, что мы можем обеспечить нынешнее население Земли, включая население коммунистических стран, только при условии бережного отношения к частной собственности и укрепления ее основ…» [35]

Еще до Мизеса и Хайека по существу аналогичные взгляды высказывали российские либеральные экономисты и социал-демократы. Один из них, Б. Бруцкус, писал в первые годы советской власти о том, что новый строй не располагает внутренним механизмом для приведения производства в соответствие с общественными потребностями, что социализм не носит творческого характера и ведет страну не к расцвету, а к разложению ее экономики, поскольку нарушает основной хозяйственный принцип соответствия затрат и результатов. При этом самая слабая сторона социалистического хозяйства, по его мнению, заключается в стремлении централизовать все распределительные функции, что неизбежно приводит к бюрократизации и принудительному труду. Он называл социализм «организованным безумием», а большевистское строительство «апогеем бесхозяйственности». «Свобода хозяйственной инициативы имеет ценность для личности, – писал Б. Бруцкус, – но едва ли не большую ценность она имеет для общества» [36] .

Исторический опыт экономического развития СССР полностью подтвердил эти оценки и прогнозы.

Выводы

1. «Реальный социализм», построенный в СССР, был попыткой создания общества, во всем противоположного капитализму. Сознательно рисовался образ процветающей экономики, которая якобы создает все возможности для максимального удовлетворения человеческих потребностей и способна в короткие исторические сроки «догнать и перегнать» Запад во всех отношениях. На деле советская экономика «догнала» Запад лишь по производству оружия.