Миссия: соблазнить ректора
Шрифт:
— Если кражи начались два года спустя, то круг подозреваемых сужается. Но у него… у него же могли быть подозрения, кто это?
— Вот у него и выясни. Да желательно меня не подставляй, девка ты хоть и убогая, но куда более головастая, чем моё личное ничтожество…
— Затюкали девчушку, — вздохнула я, но так тихо, что верлада Алазия, скорее всего, не услышала.
…Надо в ближайшее время поговорить с Кертоном, вот что. И убедить его сказать мне правду о пропаже ключа, если, конечно, он знает эту самую правду, а не посеял заветный ключик в какой-нибудь выгребной
Я ждала возвращения Миара с предвкушением и мучительной тревогой, думая о том, каким оно будет. Снова начнёт сторониться меня, обретя уверенность в родных стенах — или всё-таки признает, что между нами что-то есть?
Отрицать это просто глупо, вот только ближе к своей цели я так и не стала. Точнее, к цели Эстея… я запуталась. Ужасно во всём запуталась. Куда проще было быть коварной интриганкой-соблазнительницей, чем попросту влюблённой дурой. Вдвойне дурой — во-первых, знающей, что у этих отношений нет будущего. Во-вторых, вынужденной раз за разом выслушивать отказы.
Но всё, что Миар говорил в пользу того, чтобы не продолжать то неназываемое, что между нами было, звучало так надуманно, вымученно и попросту глупо! Или это потому, что я заинтересована в нём, а он во мне — нет?
Я помедлила перед входом в аудиторию, не решаясь переступить порога. А если вообще не ходить? Пусть беспокоится, нервничает и злится, всё, что угодно, кроме равнодушия и молчания…
— И что мы тут выстаиваем? — раздался его голос со спины, а я-то почему-то была уверена, что он уже пришёл… Я обернулась, стараясь сохранить лицо спокойным — и, наверное, не преуспела. Всё, что происходило в Асветоне, помнилось предательски отчётливо и ясно: то, как он прижимал меня к стене в таверне «У Фильи», как сдвигал ткань платья на груди, как касался губами кожи, то мягко, интимно, то болезненно-жёстко… Я злилась на себя, никакая остроумная фраза не приходила на ум.
Мне показалось, что Миар понял, что со мной творится, без лишних слов — его взгляд позеленел, смягчился.
— Ари, время. Проходи, пожалуйста, — вполголоса сказал он, и то, как он это сказал, словно признавая имевшуюся между нами тайну, её право на жизнь, заставило меня отмереть, выдохнуть — и сделать пресловутый шаг.
На лекции я опять не могла вслушиваться в смысл его слов. Личная заинтересованность крайне мешает учебному процессу — я диплом бы на эту тему защитила запросто, хоть прямо сейчас, причём аргументированно. Но погрузиться в морок мечтаний мне не дали.
Что-то кольнуло меня в плечо и соскользнуло по спине вниз, я вытянула назад руку, пошарила на стуле за собой — и извлекла хитроумно скрученную дротиком записку из плотной бумаги. Покосилась на Миара — он стоял лицом к студентам, но на меня не смотрел. Открывать записку на коленях было палевно, поэтому я, выждав несколько минут, раскрутила листок на ладони.
Посление было кратким по форме и дурацким по содержанию:
«Ари, пойдёшь моей парой на Громницу? В.»
Кто такой «В.»?
Хотелось обернуться и поискать глазами
…текст нового послания был приблизительно тождественен предыдущему, с той разницей, что теперь он был подписан как «Р.»
Третья записка вызвала нервный смешок. На пятой я уже не знала, смеяться или плакать. На шестой поняла, что гадать о расшифровке подписей не было смысла: за исключением Юса в желающих потанцевать с симпатичной опытной в интимном плане однокурсницей отметились абсолютно все мои одногруппники мужского пола.
Хоть бы дуэлей не устроили. Впрочем, в дефиците партнерш для танцев были и свои плюсы: будет и у Шаэль с Вандой праздник. Наверное…
Очередное послание кольнуло уже не многострадальную спину, а затылок. Я помянула Мрак сквозь зубы и тут же услышала непривычно мягкий, даже вкрадчивый голос Миара, совсем близко:
— Лада Эрой… Что это тут у вас? Почему вы пишете конспект на каких-то мятых бумажках?
Я торопливо прикрыла горстку записок на учебном столе ладонью, но это не помогло: Миар положил на мою руку свою.
Меня будто тряхнуло изнутри. Столь резкий переход от расслабленной рассеянности к возбуждению — у меня перехватило дыхание. Медленно я подняла глаза, мы встретились взглядами, и Миар руку отнял. Глаза у него были совершенно непроницаемые, и в то же время за их горькой зеленью угадывался целый калейдоскоп самых разных эмоций, от насмешливого осознания превосходства до почти испуганной своей силой и властью нежности.
Неужели этот человек хоть кому-то и хоть когда-то мог казаться посредственностью?!
— Лада Эрой…
Я покорно опустила руки вдоль тела.
Миар поднял одну из записок, прочитал. Приподнял брови. Взял ещё одну, потом ещё. Окинул взглядом аудиторию — студенты притихли, вжавшись в учебные столы.
Молча, совершенно небрежно, словно ничего особенного не происходит, едва ли не посвистывая, он направился к преподавательскому столу. Взял журнал учёта посещаемости и принялся вновь просматривать записки, ставя в журнале какие-то отметки.
Тишина в аудитории достигла критического уровня.
Миар удовлетвенно хмыкнул и захлопнул журнал.
— Что ж, уважаемые лады… Поскольку материал для вас слишком лёгок, и вам, судя по всему, совершенно нечем заняться, после всех сегодняшних занятий возвращаемся сюда же на отработку. Устроим небольшой промежуточный экзамен по всем темам за все три года обучения. Я имею в виду мужскую часть аудитории. Девушки могут быть свободны… И вы.
Он кивнул Юсу.
— Официально девкой признали, — хмыкнул кто-то, и Юс залился краской.