Миссия: соблазнить ректора
Шрифт:
— Видела я эти дружеские отношения! — возмутилась я. — Я вам не верю. Да она вас взглядом так и раздевала, акула белобрысая!
— Я взрослый свободный мужчина, прекрати меня отчитывать! У нас ничего с тобой не было, я ничего тебе не должен! — шоколадная часть радужек, кажется, окончательно и безвозвратно уничтожила зелёную. — И пасти тебя, вырывая из цепких лап престарелых извращенцев — тоже! Сколько можно?!
— Я просто хотела кое-что… купить! И заблудилась! А потом сумку украли, с деньгами! — меня снова начало трясти, не просто трясти — колотить в ознобе. — Сюда я зашла, потому что увидела вас, а уже потом столкнулась
— Балда! Идиотка безголовая!
— Вы меня не искали! — тупо повторила я. — Сидели тут… с этой… Тут! В этом притоне!
— Зная тебя, следовало скорее опасаться за Асветон! — зло отозвался Миар. — Точнее, за его мужскую часть. Да сколько можно?!
— Не искали!
— Тебя искала вся Асветонская полиция. Шерстили лечебницы, морги и публичные дома. А мне, как видишь, и искать было не надо — я как чувствовал, что ты заявишься в этот безднов притон.
— Врёте. Вы всё врёте… А сами-то! — возмутилась я и одновременно — обрадовалась, потому что поняла, что он называет меня на ты. — Сами-то что тут делали, чай пить пришли, как вы это сказали, по-дружески?!
— Представь себе, чай тут неплохой. Балда! Место это выбрала Алисия — персонал тут неболтливый, публика не нашего сорта, а в последнее время её муженёк начал иногда высовывать рогатую голову из их родового болота.
Раз Миар начал так разговаривать, и я могла немного выдохнуть и расслабиться. Самую чуточку.
— Ага, муж тоже не верит в вашу чистую дружбу. Ну, поймите, сидеть в номере гостиницы и представлять вас с этой… Акрысией было бы совершенно невыносимо! — выдохнула я. Заглянула ему в глаза — такие тёмные, они были страшными, но в то же время я испытала потрясающее, совершенно незнакомое мне раньше чувство защищённости. И уже знакомое чувство предвкушения чего-то необыкновенного… возбуждающее, пьянящее чувство влечения. Острое, как укол иглой. — Спасибо. Спасибо! А вам ничего не будет за то, что вы… Вы же ему руку сломали?
— Гореть мне теперь в алой бездне веки вечные. Филь — та ещё скотина, сутенёр недоделанный, перебьётся со своей рукой, — отозвался Миар и немного подался назад. А я потянулась к его уху, словно была привязана к нему верёвочкой:
— Я надела ту комбинацию, которую вы мне подарили. Для вас и только для вас. Этот Остер совершенно отвратительный. И на вид, и по запаху.
— Давай без подробностей.
— Его подробности я плохо разглядела — было темно. Но хотелось бы сравнить с вашими.
Миар мученически застонал в голос — проходящая мимо девчонка-подавальщица испуганно отскочила в сторону, едва не уронив поднос.
— Не верите? — я расстегнула пуговку на платье. — Вот, сами посмотрите. Очень приятная на ощупь ткань. У вас действительно отличный вкус, верлад.
Он слабо пах табаком, алкоголем и дымом, едва уловимо, эти запахи смешивались с запахами кухни. Какие-то люди, то ли работники таверны, то ли постояльцы, иногда проходили за спиной Миара в сторону лестницы. Они казались бесплотными тенями, не обращавшими на нас внимания. И я тоже не обращала на них внимания. Вырез на платье был распахнут до предела — показался фиолетовый край моей шелковой красоты, прикрывавший ложбинку между грудями.
Мне хотелось, чтобы Миар перестал злиться и обнял меня, отзвуки недавнего страха ещё гуляли внутри, словно кто-то сыпанул за шиворот ледяную крошку. Хотелось,
Мрак. Стонать впору мне, не ему. И головой об стену биться — тоже.
— Почему вы не смотрите на меня, верлад? Почему она, а не я?
— Почему? — эхом отозвался он. Погладил меня по щеке. Я потёрлась об его ладонь и шагнула назад, упираясь спиной в тёмную закопченную стену, предварительно убедившись, что никакой двери там нет. — Дурацкий вопрос. У Алисии семья и бурная личная жизнь, ей уже не нужно от меня ничего такого. Ни свадьбы, ни детей, ни лепёшек в тавернах, ни прогулок под ручку по ночному зимнему городу.
— Да и вообще, вы ей не нужны. А мне нужны, — подхватила я. А потом добавила виновато — почти искренне. — Я испортила вам романтический вечер.
— Дружеский вечер.
— Говорите, что угодно. Мне стыдно, правда… Но вы же сами понимаете, всё ещё можно исправить. Со мной.
— Только не с тобой.
— Почему, верлад? — я обвила руками его за шею и почувствовала скользящие по виску губы. Запустила руки в его волосы, всё ещё чуть влажные от недавнего снега — Поч…
Его пальцы скользнули по моей груди, поднырнули в вырез, углубляя его до полного неприличия, сжали сосок — почти болезненно, свободный покрой платья никак не спасал. Губы ректора спустились на грудь, язык прошелся по вершинке, розовому ореолу. Я запрокинула голову, отстраненно осознавая, что потолок вращается, стены плывут, а Миар целует меня и ласкает, так и там, где и как ещё никто меня не касался. Замерла, вслушиваясь в новые головокружительные ощущения, изумляясь чувствительности собственной кожи, тревожащей и приятной щекотке, разбегавшейся по телу, отдававшейся в низ живота.
— Сумасшедшая наглая девчонка! — пробормотал Миар мне на ухо, дыша тяжело, хоть и почти бесшумно. — Даже не верится, что… Поехали обратно.
— В гостиницу? — прошептала я, страх и предвкушение скручивались внутри меня в единый узел. — В ваш номер? Кровать там односпальная, но ничего страшного. На самом деле, стол тоже сгодится. И пол. И стена.
Миар поцеловал меня, заставляя замолчать, я погладила его по пояснице, забралась под жилет и попыталась вытащить заправленную в брюки рубашку.
— Нет, — он осторожно взял меня за руку, отводя её в сторону. — В Академию.
— У нас экипаж только на утро оплаченный…
— Плевать. Закажу новый
— Это потому что в комнате Академии кровать больше? — я заглянула ему в лицо. — Вы же не оставите меня… вот так? Без себя? Только не говорите, что вам плевать. Не врите.
Я вырвала руку и храбро — да, это было очень непросто, но я заставила себя — положила ладонь ему на ремень брюк. Холодная металлическая пряжка впилась в пальцы.
— Вам не плевать. Зачем останавливаться, верлад? Не останавливайтесь…
Внезапно он пнул стену — и я отшатнулась, испугавшись сначала за стену, потом — за сохранность его костей, и только в самую последнюю очередь — за себя саму.
— Поехали обратно, Ари.
— Я не хочу, — сказала я, обхватила ладонями его сжатый кулак, подула и поцеловала, разжимая яростно сведённые пальцы. — Сильно ушиблись? Теперь будете ходить с тростью? Ничего страшного, в вашем-то почтенном возрасте всё равно рано или поздно…