Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны
Шрифт:
— Побьем, побьем, да еще как, — сказал мистер Бантинг, учуяв в словах Криса пораженческие настроения. Сыновья раздражали его, и Крис, пожалуй, даже больше, чем Эрнест, потому что он вечно совался с этой Luftwaffe. Мистеру Бантингу не сразу удалось выяснить, что это странное слово значит всего-навсего «германские воздушные силы». Так почему не говорить именно так или еще лучше: «воздушные силы гуннов», если уж выражаться точно?
Мистер Бантинг чувствовал, что из всех обитателей «Золотого дождя» единственный, кто действительно хочет побить немцев, это он сам, и только он занимает здесь твердую и смелую позицию, как и подобает истинному Джон Булю. К войне надо относиться так же, как и ко всему остальному, говорил он сыновьям; хочешь выйти победителем, впрягись в нее, не жалея сил.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Когда
Мистер Бантинг пил виски исключительно с лечебными целями, имея в виду свой желудок. Виски обладало то ли слабительными свойствами, то ли уменьшало выделение газов; откровенно говоря, точно он не помнил, но «Домашний лекарь» высказывался в пользу этого напитка, предостерегая, однако, против злоупотребления им; что, конечно, не относилось к мистеру Бантингу. Его беспокоила вторая бутылка, приобретение которой граничило с расточительством. Впрочем, она была куплена потому, что мистер Бантинг опасался неминуемого введения военного бюджета. Министр финансов уже не раз опережал его в этой области, повышая налог на виски, когда, казалось, повышать было уже некуда. Таким образом, покупая вторую бутылку, мистер Бантинг руководствовался принципами экономии. Однако вдаваться в подобные объяснения дома было бы рискованно, — их могут встретить скептически, и, что еще хуже, дети способны воспользоваться этим случаем и накупить себе дребедени, на которую министр финансов и не подумает повышать налог. Разумнее всего будет спрягать вторую бутылку в шкаф в спальне — для гостей.
Мистер Бантинг поднимался в гору медленней обычного; от спешки его удерживал легкий звон, доносившийся из чемоданчика. Кроме того, знакомая дорога так менялась теперь день ото дня, что тут было на что посмотреть. Мешки с песком вокруг телефонной будки, мешки с песком вокруг поста воздушного наблюдения, мешки с песком в окнах. Широкая белая полоса вдоль тротуара и вокруг каждого дерева. Получалось довольно красиво, — так, вероятно, делают на континенте. То тут, то там земляные щели в садах или пустой дом с заколоченными окнами. Все это было в новинку мистеру Бантингу, потому что на неделе он возвращался домой поздно, в первобытной тьме, освещая дорогу фонариком. Поравнявшись с почтовым ящиком, он бросил на него недоверчивый взгляд, стараясь запечатлеть в памяти его местоположение, чтобы не натыкаться впотьмах на этот предмет, ибо несчастные случаи на затемненных улицах уже бывали.
Мистера Бантинга радовали даже эти скромные признаки серьезного отношения к войне. С тех пор как он развернул утром «Сирену», туман сомнений просочился во все закоулки его мозга, и мысли у него весь день были мрачные. Мистер Бантинг безоговорочно, со всей присущей ему наивностью, веровал в «Сирену», но он никак не мог понять, почему сегодня она рисовала в самых розовых красках легкий путь к победе, а на следующий день погружалась в уныние. В сегодняшнем номере специальный корреспондент дал крайне безрадостную картину событий в европейском дипломатическом мире. Эта перемена тона была просто удручающей. Мистер Бантинг всегда с нетерпением ждал субботнего подвала дипломатического обозревателя «Сирены»; обычно они были написаны в бодрых тонах и приправлены весьма приятными для читателя намеками, суть коих сводилась к следующему то, что расценивается как промах англичан, на самом деле есть не что иное, как с большим искусством замаскированные образцы дипломатической дальновидности, а кажущаяся бездеятельность правительства, — всего лишь ширма, под прикрытием которой делаются хитрейшие закулисные ходы. Еженедельное чтение этих статей убеждало вас в том, что Гитлера водят за нос. Но страшные откровения сегодняшнего номера «Сирены» были равносильны признанию, что ловушка захлопнулась, но попался в нее не Гитлер, а лорд Галифакс. Дальновидный обозреватель, писания которого наводили вас на мысль, что он запросто вхож в кабинеты военных министров всех стран Европы, с прискорбием признавался, что видел но дальше своего носа.
Мистер Бантинг понял, что дипломатический обозреватель такой же человек, как и он сам, и потому способен ошибаться.
«Осложнений не миновать»,—думал он, решительными шагами поднимаясь в гору. Обычно всякого рода осложнения не приносили англичанам
Мистер Бантинг осторожно переложил чемоданчик из правой руки в левую. Кожаный ремешок, охранявший его драгоценное содержимое, был взят у старика Тернера. В ответ на просьбу мистера Бантинга этот убежденный трезвенник широко открыл свои водянистые глаза и неодобрительно посмотрел на бутылки «принца Чарли», стоявшие в закутке на столе. Тернер, видимо, пришел к выводу, что мистер Бантинг со все возрастающей скоростью катится по наклонной плоскости, а сам он поощряет пороки и способствует гибели этого отпетого человека. Мистер Бантинг даже боялся, не отберет ли у него Тернер свой ремешок, ведь он был из тех людей, которые, узнав, что чемодан раскрылся и бутылки разбились, увидела бы в этом перст божий.
За последнее время его отношения со стариком Тернером заметно испортились. Тернер клал товары не в те ящики, в которые следовало, путал адреса на заказах и вообще был чересчур суетлив и забывчив. Мало того, мистер Бантинг уже не раз видел, как Тернер выбегал тайком на улицу купить четырехчасовой выпуск «Стандарта» и возвращался с весьма неискусно запрятанной под пиджак газетой. Такие поступки были нарушением дисциплины, а за дисциплиной мистер Бантинг следил теперь очень строго. Он даже частенько подумывал, не слишком ли дружеский и теплый прием оказали ему подчиненные, не было ли в этом намека на его благодушие и расхлябанность? Холройда нельзя было упрекнуть в благодушии, он отличался педантичностью и обычно хранил угрюмое молчание, лишь изредка нарушая его резким, царапающим слух, как терка, голосом. И теперь мистер Бантинг по нескольку раз в день выдвигал нижний ящик стола у себя в закутке, осторожно становился на него и обозревал все помещение отдела из конца в конец. Этот маневр, который приказчики в былые дни именовали: «репка выросла», выполнялся теперь с такой же бесшумностью и незаметностью, с какой выдвигается перископ на поверхность моря. Едва, войдя в закуток, мистер Бантинг тотчас же вырастал над перегородкой, уловляя нарушителей служебного долга с помощью этого нового тактического приема.
«Какое счастье, что есть на свете уик-энды», — думал он, открывая зеленую с белым калитку «Золотого дождя». Субботнее возвращение домой было для него, как и встарь, лучшей минутой за всю неделю; он радовался, словно капитан океанского парохода, когда тот пришвартовывается к пристани после долгого плавания. Крис и Эрнест являлись домой с одинаково будничными физиономиями — что в субботу, что в понедельник, но мистер Бантинг входил в коттедж, мурлыкая что-то себе под нос и громко и весело здороваясь со всеми; глядя на него, никто бы не подумал, что он виделся с семьей не дальше как сегодня утром, за завтраком.
— Вот и мы, — возвестил он, забежав на кухню поздороваться с женой. — Все дома? Прекрасно. Сейчас, только воротничок сниму, — и привел свои слова в исполнение, не замечая негодующе поджатых губ Джули, которая теперь часто подумывала, как же это будет, если она когда-нибудь станет невестой и ей придется приучать жениха к простецким замашкам папаши.
— Пирог с кроликом! — воскликнул Бантинг, ловко подцепляя на вилку кусок, мастерски испеченного пирога. Как только в тесте показались поддающиеся опознанию части кроличьего скелетика, Джули вся передернулась.
— Фу! Дохлый кролик. Какая гадость!
Мистер Бантинг повернулся к ней, словно громом пораженный.
— А что такое? Пирог как пирог...
— Она заделалась вегетарианкой, — пояснил Крис. — Собезьянничала в конторе у своего начальника.
— Как это гнусно — убивать животных! — сказала Джули. — Мы лишаем жизни несчастных, ни в чем неповинных кроликов только ради еды. Кто нам дал такое право?
Мистер Бантинг замер с вилкой в руке, глядя во все глаза на дочь. Это что-то новое. А она, выразив протест, сидела теперь вся розовая, в ореоле морального подвига. Повидимому, Джули не отстает от братьев. Вместо того чтобы умнеть с годами, дети так забивают себе голову всякой чепухой, что теряют последнюю способность рассуждать здраво и логично.
— Разрежь пирог, Джордж, — сказала миссис Бантинг.
— Сейчас разрежу, можешь не сомневаться.
Его возмутило, что ему отказывают в гуманности только на том основании, что он ест пирог с начинкой из кролика. Мистер Бантинг был человек очень добрый. Сколько пауков он спас из ванны и выпустил на волю за окошко. Но он считал, что между кроликом, скачущим по килвортскому лесу, и кроликом, запеченным в пирог, нет ничего общего. Пирог есть пирог, одна из самых вкусных вещей на свете.