Мистификация дю грабли
Шрифт:
Онемевшая от восторга Лилит лишь закивала и подошла поближе.
– Иди за мной! – приказал Люцифер.
Она послушно поплелась следом. Ангел помог ей взобраться на камень, а потом непонятным образом взмыл над землей и очутился рядом с ней.
– Слушай внимательно… – он сбросил с себя крылья и положил руку ей на плечо. – Секрета в камне нет, секрет в заклинании. Повторяй мысленно, про себя, поняла? E = mc? и так три раза. Три ра-за…
Лилит закивала и закрыла глаза. Но ничего не происходило. Ангел зашептал ей что-то на ухо и сильно ущипнул за плечо. В тот же миг завертелась воронка и втянула в себя главных персонажей будущей исторической земной мистики. Внутри воронки Лилит
– Пусти же, наконец… – прошептал Люцифер.
– А что это за заклинание? – спросила Лилит и отпустила ангела.
– А-а, это формула нашего ускорения. Она нигде больше на свете не работает – только здесь. Но в неё надо очень сильно верить! Просто верить, не требуя доказательств.
Дойдя до хорошо ей знакомого становища, она засомневалась, вспомнив не очень приятные обычаи укров и их аппетит. Люцифер, не скрывая своего раздражения, показав на еле видный расплывчатый диск луны, объяснил:
– У нас время только до восхода солнца. Ничего не бойся. Вряд ли они тебя опознают. Ты теперь такая красавица. А Господь наделил тебя невидимой защитой: твоих обидчиков, если ты только возненавидишь кого-нибудь, будет бить молния. А мне надо к своим девочкам.
– А как же я?
– Увы, ты прописана в Эдеме! Так что между нами ни-ни-ни! Запрещено со своими – инцест, так сказать. Я ещё не так авторитетен, чтобы посылать Господа куда подальше. Хотя… Ты мне нравишься. Когда-нибудь…
С этого случая жизнь Лилит совсем наладилась. Днем она носилась по кущам с Адамом, ставила его на место, когда он пытался утвердить свое превосходство над ней, а по ночам, когда Адам начинал громко храпеть у входа в шатёр, осторожно переступала через него и исчезала из Эдема. Великие укры стали мучиться бессонницей. Кто-то был доволен этим (таких было совсем немного), а кто-то, получив удар молнией, либо испарялся, либо, непонятным образом уцелев, превращался в буйный кошмар своего племени. Майдан не пустовал – он стал основным местом на земле, где украм после ночных кошмаров приходили на ум самые невероятные для здоровья мысли.
Однажды Лилит увела и Адама в самоволку. Тот как-то среди ночи встал по нужде. Вернувшись на свой коврик перед шатром, он вдруг увидел возвращающуюся непонятно откуда Лилит. Объяснения не помогли. Адам, как последний склочник, так и норовил бежать куда-то с доносом. Пришлось Лилит уговорить его дождаться вечернего отбоя, когда в Эдеме гасят все источники света, и попробовать получить новые впечатления от жизни.
Адам не потерял своей девственности. Он даже не понял, чего от него хотела разъярённая самка гигантского роста. Защищаясь, он случайно спалил её молнией. Зато он впервые увидел столько новых живых существ. И его потянуло к ним – прежняя жизнь была, оказывается, такой скучной…
Теперь они на пару стали бегать в самоволки. Днем они невинно развлекались в Эдеме – пользовались трёхразовым бесплатным питанием, воровали всё, что им могло показаться нужным, и тащили в свой шатёр. Надоевшие вещи стали прятать в ближайших кустах – в шатре всё уже не помещалось. Ну а ночью они вовсю, каждый по-своему, веселились на воле. Лилит сжигала всё-таки изредка молниями самцов, а Адам избавлял природу от самок, защищая девственность своих привычек и игр. (Чем бы дитя ни тешилось…)
Господь на личном облаке притормозил над поляной, где бегали Адам и Лилит и нахмурился. Нет, он всё сразу понял. (Он же всевидящий, всеслышащий.) Но вот как-то ему захотелось от своих созданий услышать их объяснения. Он ещё раз вгляделся в живот Лилит – ну какие там ещё сомнения могут быть в её положении? Потом перевел взгляд на Адама – невинный взгляд взрослого мужика,
– Кто? – спросил он у своих сопровождающих.
– Вестимо, кто, – запел хор херувимов, – иммигранты из Сириуса. Великие укры. Аминь!
– А я на них понадеялся – не поверил коллеге из того мира. Его же не поймешь: то на нормальном языке разговаривает, то переходит на пророчества… Так не хотелось Адама ребра лишать – он мне почти родной. По образу и подобию своему его лепил.
Адам с Лилит даже не подозревали, отчего такие тучи над ними сгущаются – облако тогда вдруг почернело, набухло от Господних слёз и рвануло непривычным для райских кущ ливнем. Несколько раз громыхнуло (это он так высморкался), затем полыхнули молнии.
– Адам, ты где? – грянул голос с небес.
Адам, застигнутый врасплох эти вопросом с небес, спрятался в ближайших кущах. А Лилит с удивлением и лёгким испугом стала озираться по сторонам. Затем недоуменно скривила губы: «Показалось, что ли? – она замерла под струями ливня. – Не видно, значит, спрятался. А если спрятался, то играет с нами в прятки… Ну, в прятки так в прятки! Ну и льет…»
Но Господь повторил свой вопрос. Сомнений не осталось – за ними кто-то подглядывает. Лилит попыталась разглядеть за плотной завесой дождя владельца громового голоса, но… Адам выскочил на поляну. Он впервые попал под дождь, да тем более, под такой ливень. Он помнил, что был изготовлен из глины, и боялся превратиться в исходное сырье. Оглядев свое творение, Господь пощекотал мурашками по его коже, вздохнул и велел трубить общий сбор. Не только Адам оглох от рева небесных труб. Перепуганная Лилит утащила его в ближайшую пещеру, в которой от алмазных стен отражались блики с поверхности небольшого подземного озера.
Над облаками было сухо. Небесная рать, бесчисленная, видимая и невидимая, мгновенно выстроилась перед облачной резиденцией. Господь сразу определил непорядок – одного ангела в строю не хватало. В перекличке тогда не нуждались – всё основано было на доверии. Дисциплина рушилась – возвращались времена хаоса, когда Господь (тогда ещё Дух бесплотный) носился во тьме над бездной, определяя границы своего поселения.
Ангел с умилением смотрел на очередного своего отпрыска, брыкавшегося на руках у любимой подруги. Правда, время от времени он поглядывал на другую, которая с осуждением взирала на всю эту семейную идиллию, поглаживая свой голый, очень уж выпуклый живот. Виновным он себя ни в чём не признавал – понятия алиментов тогда просто не существовало. Оно пришло в наше время как наказание мужикам за то, что они не ангелы…
Люцифер опять улыбнулся младенцу и вспомнил, что да, он очень занят. Визг молодой матери и будущей матери его очередного сына на него не подействовали. Чувство высшей справедливости возвращало его туда, где на своём пути к этому семейному очагу он случайно встретился лицом к лицу с молоденькой, совсем ещё неопытной самочкой на руках у могучего укра. Он не зря торопился. И… успел.
Великий укр потерял слишком много времени, бегая со своей избранницей на руках по дикому, но слишком перенаселенному лесу. Он только нашел подходящее безопасное место для сношения с малолеткой, уложил поудобней её на густую свежую траву и сбросил с себя набедренную повязку из кожи тираннозавра (раритет!), как схлопотал удар сзади по своей промежности. Исполин взвыл от боли, да так, что его рев небесное воинство приняло за взмах невидимой дирижерской палочки в руках архангела Гавриила. Неимоверное количество служебных труб исполнили музыку, ставшую позже известной людям как «Свадебный марш» Мендельсона. Гениальному композитору позже этот подарок с небес свалился во сне, и он, ничуть не сомневаясь в своём авторстве, объявил себя автором. (Какая наглость!)