Мистики, розенкрейцеры, тамплиеры в Советской России
Шрифт:
(ГАХН), Белорусская государственная драматическая студия в Москве, Студия
Ю.Завадского, в какой-то мере Театр им. Евгения Вахтангова, а также Музей
П.А.Кропоткина, Вегетарианская столовая и Толстовское общество.
Концом второго периода был 1930 г., за лето и осень которого прошли массовые аресты
тамплиеров, приговоренных ОСО ОГПУ к различным срокам политизоляторов,
концлагерей и ссылок. Вообще, этот год можно считать переломным моментом в истории
большинства
тамплиерского движения он отмечает начало третьего периода, когда идеи тамплиерства
распространяются почти исключительно в среде научной интеллигенции - востоковедов,
математиков, метеорологов, биофизиков и т.п., завоевывая себе новых адептов. Среди них
можно назвать М.А.Лорис-Меликова, А.А.Синягина, Ю.К.Щюцкого, Ф.Б.Ростопчина,
Г.В.Гориневского. Большая их часть не смогли пережить 1937-1938 годы, когда,
одновременно с уничтожением партийной оппозиции, происходило физическое
уничтожение тамплиеров (анархо-мистиков), представляемых следствием в качестве
деятелей контрреволюционного анархоподполья. Такая судьба постигла А.А. и А.О.
Солоновичей, Д.А.Бема, Е.К.Бренева, Ю.К.Щюцкого, А.А.Синягина и многих других.
Одновременно был расстрелян Б.М.Зубакин со своими ближайшими сподвижниками и
многие другие мистики, не подписавшие соглашения о секретном сотрудничестве с
органами ОГПУ-НКВД, проходившие по более ранним делам, теперь возобновленными
повторно.
Дальнейшая история мистического движения в России этих направлений принадлежит
уже следующей эпохе и выходит за рамки данного обзора.
АНАРХИСТЫ И МИСТИКИ КРОПОТКИНСКОГО МУЗЕЯ
Осенью 1928 г. в сентябрьском номере парижского журнала “Дело труда” появилось
обращение “К анархистам!”. Подписанное восемнадцатью именами, среди которых были
столь известные как А.А.Боровой, Ан.Андреев, В.В.Бармаш, Н.И.Рогдаев и В.С.Худолей,
оно произвело на зарубежного русского читателя впечатление разорвавшейся бомбы. В
крайне резких выражениях, переходящих в брань, авторы рисовали ситуацию,
сложившуюся в Кропоткинском музее в Москве по отношению к истинным
приверженцам анархической идеи. Свой уход из Комитета по увековечению памяти
П.А.Кропоткина они объясняли засильем в Анархической секции Комитета анархо-
мистиков, “отвратительного нароста на анархизме”, которые создали в музее “атмосферу
грязного зловонного болота” <1>.
Начиная с этого момента на протяжении полутора лет из номера в номер журнал
печатал подборку материалов, состоявших в основном из групповых заявлений лиц,
подписавших первое
категоричных статей и заметок, принадлежавших редактору журнала П.Аршинову,
известного в прошлом как историка Махновского движения на Украине и личного
секретаря Н.И.Махно. Материалы эти “разоблачали” деятельность Кропоткинского
23
Комитета во главе с В.Н.Фигнер и С.Г.Кропоткиной, вдовой революционера, и были
направлены против председателя Анархической секции Комитета - А.А.Солоновича,
которого обвиняли в подпольной антисоветской деятельности, в фашизме, монархизме и
прочих смертных грехах.
Конец скандальной истории нетрудно было предугадать. К началу 1931 г. все сколько-
нибудь видные и активно работавшие анархисты как нападавшей, так и защищавшейся
сторон, оказались в концлагерях, политизоляторах и в ссылке; редакция “Дела труда”
вынуждена была перебраться из Парижа в Чикаго уже без П.Аршинова, который к
конфузу его сторонников оказался агентом ОГПУ<2>; Музей Кропоткина испытал ряд
жестоких ударов со стороны этого учреждения, а сам анархизм, как политическое,
идейное (и философское) течение, фактически, прекратил свое существование. Оставалось
лишь сначала изолировать, а затем и ликвидировать его последних приверженцев в
России, что и было с успехом выполнено к 1938 г.
Таким образом, в отношении своей направленности и подоплеки эти события для
историка особенной загадки не представляют. Однако исследователя больше интересует
не конечный результат, а тот процесс, который к такому результату приводит. Между тем,
названные выше события не получили никакого освещения в специальной литературе и
оказались выпавшими из поля зрения историков, как, впрочем, и все анарходвижение 20-х
гг. нашего века, о котором мы имеем поверхностное, к тому же превратное представление.
Последнее объясняет, почему даже в редких работах, авторы которых касались событий,
связанных с анархизмом и Кропоткинским музеем, оценка и понимание происходившего
оказываются далеки от действительности, а сами события сводятся, в основном, к борьбе
фракций и групп за главенство в движении <3>.
В настоящее время положение изменилось и в отношении источников, открывающихся
для исследователя, и в возможности нового подхода к событиям указанного периода в
целом. Сейчас мы начинаем понимать, что 20-е годы нашего столетия воспринимались
нами лишь одной какой-то своей стороной, в силу тех или иных причин получавшей