Мистики, розенкрейцеры, тамплиеры в Советской России
Шрифт:
определенное освещение и оценку, как, например, борьба личностей внутри правящей
партии (к чему до сих пор приковано внимание историков и публикаторов последних лет),
становление советского кинематографа, театрального искусства, литературы, поисков в
области архитектуры и изобразительного искусства, наконец, политики по отношению к
деревне.
Между тем, каждое из названных явлений при внимательном рассмотрении
оказывается всего только одним аспектом
1917 г. и завершенного в своих основных чертах к декабрю 1930 г.
– напряженного
процесса сложения экономической и политической структуры тоталитарного государства
“нового типа”, не имевшего аналогов в истории. Процесс этот, программа которого была
подробно изложена в работе В.И.Ленина “Государство и революция”, предусматривал
обязательное уничтожение прежних общественных институтов, классов, слоев и всего
уклада жизни российского общества, причем уничтожение не только организационное, но,
в первую очередь, физическое.
Сейчас мы знаем, сколь чудовищно и грубо проходило уничтожение российской
интеллигенции как биологического носителя не-советского (т.е. не партийного, не
материалистического и не атеистического) сознания в области науки и культуры, да и во
всех областях жизни страны. Именно в этот период, закончившийся в 1931 г. и
ознаменованный новым “алтарем коммунизма”, воздвигнутым над нетленным телом его
вождя на Красной площади в Москве, когда репрессии приняли всеобщий характер,
завершился разгром и физическая изоляция прежних союзников РСДРП, провозгласившей
себя “коммунистической партией”. В числе их оказались и анархисты, формально
сошедшие с политической арены в 1921 г. после разгрома Кронштадтского мятежа, но
какое-то время еще терпимые полулегально при условии их отказа от всякой
политической деятельности.
24
Что представляло собой анархическое движение в это последнее свое десятилетие?
Внятно ответить на вопрос не сможет сейчас ни один историк как по отсутствию
материалов, так и в силу неопределенности движения, которое, как известно, никогда не
выступало со сколько-нибудь четкими программными документами, избегая создания
явных организационных структур. Определяемое в собственной среде расплывчатым
понятием “безвластники”, анархистское движение складывалось из множества взглядов,
воль, стремлений и характеров индивидуальностей, которые на протяжении своей жизни
весьма радикально эволюционировали под воздействием политической обстановки,
окружения и приобретенного опыта.
Действительно, спектр взглядов анархистов на общество
очень широк - от “безначальцев” с их программой “немотивированного террора” до
“мирных анархистов” (толстовцев), отрицавших какое-либо насилие над личностью
(кроме самозащиты) и потому шедших как бы по стопам первых христиан. Между этими
крайностями можно найти множество различных взглядов и устремлений, которые не
поддаются учету, что признавали и сами анархисты.
И все же в этом широчайшем движении, не сливавшемся воедино, а, скорее,
распадавшемся на множество потоков и ручейков, можно выделить три направления,
которые оказываются решающими в выборе личного пути: 1) стремление к абсолютной
свободе действий личности против общества (террор, экспроприация, бунт), 2)
стремление к освобождению труда от ига предпринимателя и капитала (синдикалистское
и кооперативное движения) и 3) стремление к освобождению личности от
идеологического пресса общества и государства в плане ее духовного развития и
нравственного самоусовершенствования.
Вглядываясь в историю анархического движения, активно выступившего на арену
политической жизни Европы в середине прошлого века, можно заметить, что хотя все три
направления сосуществуют одновременно в начале XX века, на самом деле они отмечают
три этапа эволюции анархической идеи в общеисторическом процессе - от бунта
индивидуальности против складывающегося капиталистического общества к обретению
личностью своего места и своих задач в условиях демократического государства.
Стоит отметить, что склонность к тому или иному из этих направлений оказывается в
прямой зависимости от возраста, образованности и интеллекта человека, увлеченного
идеей “свободы”, поскольку каждое из них соответствует основным устремлениям
развивающейся личности, последовательно переходящей от юности (с ее бунтом против
всех и вся в попытке самопознания и самоутверждения) к зрелости физической, когда
индивидуум достигает равновесия с окружающим миром и приступает к реализации и
приумножению достигнутого рука об руку с такими же, как он, индивидуальностями, и,
наконец, к возрасту духовной зрелости, когда человек обращается к прожитому и задается
вопросом - для чего же он жил и трудился?
Вряд ли нужно подкреплять эту аксиому историческими примерами, в том числе
примерами эволюции самих революционеров, доживших до преклонного возраста и
оставивших нам собственноручные свидетельства изменения своих взглядов - от