Младшая дочь короля
Шрифт:
Доминик села напротив своего спутника, и оба — Маркус и официантка — немедленно уставились на нее так, словно у нее было пятно сажи на носу.
— Вы уже заказали за меня? — поинтересовалась она, старательно разыгрывая безразличие.
Легкое поднятие бровей ясно ответило ей: Маркусу не до заказа — он был встревожен ее внезапным исчезновением.
— Нет, — ответил он. — Выбирайте сами.
Доминик глубоко вздохнула. Рука ее под столом незаметно легла на живот — оставалось только надеяться, что Маркус этого не заметит.
—
Маркус нахмурился:
— Я думал, вы хотите согреться...
— Я передумала. — Взглянув на официантку, она повторила: — Кружку эля.
Кивнув, рыжеволосая девица умчалась. Маркус не отводил от Доминик пристального, задумчивого взгляда, словно увидел в ней что-то новое. Она поспешно отвернулась к окну. Дождь уже лил вовсю, барабаня по толстому оконному переплету; день превратился в унылые сумерки.
— Вас так долго не было, что я уже хотел попросить официантку пойти посмотреть, не случилось ли чего, — сказал он наконец.
Она провела рукой по растрепанным волосам.
— Извините. Мне вдруг стало нехорошо; пришлось подождать, пока это пройдет.
— Вы очень бледны. Доминик, вы уверены, что уже все в порядке? — не отставал он.
В его голосе не было раздражения — только искренняя забота. Доминик сама не знала, почему с заботливым Маркусом ей гораздо труднее иметь дело, чем с рассерженным.
Внезапно глаза ее заволоклись слезами. Уставившись на клетчатую скатерть, она отчаянно пыталась справиться с собой.
— Все будет хорошо, — дрожащим голосом пробормотала она. — Наверно... это из-за стресса. Все эти переживания...
Не могла же она объяснить, что ее тело изнемогает под натиском незнакомых гормонов, что настроение у нее меняется час от часу, то взлетая до небес, то опускаясь в глубины отчаяния, что вот уже несколько недель ее мучают приступы тошноты...
Ладонь Доминик скользнула вниз, легла на чуть выступающий холмик живота. В ее чреве растет новая жизнь. Уже три месяца. И эта мысль наполняет ее одновременно немыслимым счастьем и невыносимым ужасом.
— Если вы нездоровы, нам лучше вернуться в замок.
Шмыгнув носом и обеими руками смахнув с глаз слезы, она подняла голову и отважилась взглянуть ему в лицо.
— Нет, Маркус, со мной все в порядке. Честное слово.
Он откинулся на стуле и скрестил руки.
— Я думал, что знаю вас, Доминик. Выходит, я ошибался.
Она гордо вздернула подбородок.
— Мы не виделись четыре года. Разумеется, я изменилась. Стала взрослой.
Губы его скривились в усмешке.
— А несколько минут назад вели себя как ребенок.
Гнев придал Доминик сил: ноздри ее раздулись, бледные щеки вспыхнули румянцем.
— Кажется, я просила вас об этом забыть! Я неудачно выразилась, только и всего.
Он уже открыл рот, словно готов был ответить резкостью, но появление официантки остановило перепалку.
Сделав несколько глотков эля, Доминик сумела
— Вы правы, Доминик, я разведен. Но это не значит, что я подхожу любой женщине. Вам-то уж точно не подхожу.
Слава богу, приступ слезливости остался позади! Гнев помог ей выпрямиться и обжечь его негодующим взглядом. Нет, она не позволит еще одному мужчине причинить ей боль! Хватит с нее Брайса!
— А я и не знала, что в вас столько самомнения. Неужели вы воображаете, что любая женщина спит и видит, как бы затащить вас в постель?
Губы его скривились.
— Понятия не имею. И не собираюсь обсуждать подобные вопросы с вами.
— Зачем же начали?
Глаза его расширились — как видно, Маркус был удивлен таким отпором. И отлично, зло подумала Доминик. Пусть не воображает, что он здесь главный!
— Доминик! — выпалил он. — Десять минут назад в машине вы сказали...
— Я помню, что сказала, — прервала она. — Что газетчики, увидев нас вместе, могут раздуть низкопробную сплетню. Я всего лишь поделилась с вами своей тревогой, а вы... вы не нашли ничего лучше, чем меня оскорбить!
— Потому что вам даже думать о таких вещах не следует! — отрезал он. — А тем более — говорить об этом. Говорить мне... Господи, какой же вы еще ребенок! — пробормотал он.
Нет, подумала Доминик. Ее невинные годы остались позади. Она больше не ребенок — она женщина. И скоро станет матерью. Может быть, сейчас самое подходящее время, чтобы поделиться своей тайной с Маркусом Кентом?
— Скажите мне, Маркус, где, по-вашему, грань между ребенком и взрослым? Если вы о возрасте — так мне уже двадцать один. По всем законам я совершеннолетняя.
— Возраст здесь ни при чем, — досадливо ответил он.
— Вы в моем возрасте, думаю, уже считали себя мужчиной, — усмехнулась она.
— Естественно. Но на деле был неопытным юнцом, ничего не понимающим в жизни. Истинное взросление приходит с опытом и мудростью.
Доминик задумчиво смотрела в его смуглое лицо с резкими чертами. Маркус думает, что перед ним — невинная девушка, не имеющая понятия о жестокой реальности мира. Можно только догадываться, каким будет его потрясение и ужас, когда он узнает правду.
Однако Доминик догадывалась, что сообщение о беременности не заставит Маркуса увидеть в ней взрослую женщину. Скорее, наоборот. Сколько она помнила, Маркус никогда ничего не делал импульсивно, не подумав. Каждое его действие было тщательно рассчитано. Он не позволял страстям туманить себе голову. А она сделала откровенную глупость, пошла на поводу у собственной фантазии. Нет сомнений, услышав о ее ошибке, он сочтет ее безнадежной дурой.
— Сколько нужно узнать, чтобы стать взрослым? — тихо спросила она. — Сколько радости, горя или боли я должна пережить, чтобы вы, Маркус, назвали меня женщиной?