Мне больно от твоей любви 2

Савина Ксения

Какая же он сволочь! Да как он мог! С какой такой радости он вообще притащил меня в гостиницу.

Хотел воспользоваться?

О том, как мы вообще оказались вместе, стараюсь даже не думать.

Первый удар он пропускает. Лишь ошарашено подскакивает на кровати.

– Что за…

– Нет, вы посмотрите, он еще и удивляется! Это я тебя хочу спросить, Грачевский, что за хрень? – Зло шиплю я.

Я никогда в жизни еще не вела себя подобным образом, но сегодня в меня словно вселился другой человек.

Замахиваюсь второй раз, но в этот раз парень реагирует и уклоняется от удара. А когда я пытаюсь ударить его

в третий раз, он со злостью перехватывает у меня подушку, рывком выдирает ее из рук. Так, что я еле удерживаю равновесие, чтобы не полететь в след за ней, когда он бросает ее в сторону.

– Угомонись, Ведьмочка.

Стоит услышать прозвище, которым он когда-то меня называл. Вскипаю еще больше.

Замечаю, что на прикроватной тумбочке стоит ваза с цветами. Букет я сразу узнаю. Тот самый, что вчера подарила мне Аделина.

Ох, да простит меня она. Но ее подарок летит прямо в ухмыляющиеся физиономию Грачевского. Во всяком случае, я надеюсь на то, что они туда прилетят.

– Как ты меня сейчас назвал?!

В этот раз он не уклоняется. И цветы, ударившись о его грудь, как о стену, рассыпаются по кровати.

– Ведьмочкой, – Повторяет он, и его губы трогает легкая улыбка.
– Хотя сейчас ты мне больше напоминаешь разъярённую фурию.

Он спрыгивает с кровати с другой стороны, создавая барьер между нами. Когда замечает, что теперь я тянусь за вазой.

– Ах, ведьмочкой, значит! Я тебе сейчас такую Ведьмочку покажу, Грачевский. Навсегда запомнишь. Надеюсь, ты уже успел составить завещание, потому что я тебя сейчас … - Договорить я не успеваю, а вместо этого вскрикиваю. Потому что, когда замахиваюсь вазой, на эмоциях не думаю от том, что в ней находится вода. Между прочим, ледяная. Которая выливается мне на голову и не только.

Ахаю. Замерев на месте. Лишь открываю и закрываю рот, как выброшенная на берег рыба. Так, и продолжая держать вытянутую вверх руку с вазой. Но быстро прихожу в себя, когда эта сволочь, закрыв глаза одной ладонью, громко и заливисто начинает ржать. Я и сама хмыкаю от дебилизма этой ситуации, но в одно мгновение стираю со своего лица даже намек на улыбку. И злюсь еще больше, только теперь еще и на себя. Поэтому все-таки запускаю в этого гада, который уже сгибается от смеха пополам, свой снаряд. И успокаивается он только тогда, когда в сантиметрах тридцати от его уха пролетает ваза. К моему удивлению, ударившись о стену она не разбивается, а рикошетит от нее, как мячик, а после катится по полу. Тогда ко мне приходит осознание, что выполнена она из пластика, просто замаскированного под стекло.

– Ты идиотка! А если бы ты мне в голову попала?
–

– Туда и метилась, – С вызовом отвечаю я. – Ничего бы тебе не было. Если ты не заметил, она из пластика. Максимум синяк.

Делаю вид, что я знала об этом заранее. Хотя укол вины все же получаю. И мысленно отчитываю себя. Ведь я в правду не думала о последствиях, запуская ее в него. А ведь они были бы далеко не радужные. И даже представить боюсь, чтобы было, окажись она реально из стекла и попади я ей в Глеба.

Но чувство вины пропадает. Стоит мне заметить, как этот гад вновь нагло ухмыляется, пялясь на меня.

– А красное тебе идет. – В его глазах появляется озорной мальчишечий блеск.

Я вопросительно смотрю на него, пытаясь сообразить, о чем он. И до меня доходит только тогда, когда он кивает на мокрую футболку. Которая из-за воды

прилипла к моему телу и стала полупрозрачной. И теперь сквозь нее просвечивает нижнее белье. Мне хочется прикрыться под его нахальным взглядом, но я себя перебарываю.

– Прекрати на меня пялится! Извращенец!

– Не-а, – Дразнит он меня. И в его голосе проскальзывает веселье. – Когда в следующий раз представиться возможность полюбоваться тобой.

– Никогда! Поэтому смотри и запоминай, чтобы было что вспомнить в душе. Только руки не сотри, когда будешь мастурбировать на мой светлый образ. – Огрызаюсь в ответ.

– Но не стёр же за четыре года, – Хмыкает он, а потом добавляет: - Хотя должен признать, что без моей футболки ты бы выглядела еще лучше. Кстати, не хочешь ее вернуть? Мне ее благодаря тебе еще и сушить придётся. Ведь не поеду же я домой в мокрой.

– Прямо сейчас? – Приподнимаю я брови, еще пуще распаляясь.

– Прямо сейчас. – Протягивает он вытянутую руку, ладонью вверх. Затем сгибает и разгибает соединенные между собой пальцы.

– Да, пожалуйста, – Хватаюсь за края футболки и стягиваю с себя. Хотя прекрасно понимаю, что он специально меня дразнил. Но, судя по тому, как он шумно втягивает в себя воздух, он явно не ожидает от меня подобного поступка.

Комкаю насквозь мокрую футболку и бросаю ее прямо ему в лицо.

– На, подавись!

Он вновь начинает ржать, явно довольный собой. А я психую, что повелась на его провокацию. Его смех задевает меня. И даже злые слезы проступают на глазах. Мне хочется, чтобы он замолчал. Поэтому бросаюсь на него в попытке ударить и даже успеваю замахнуться, но он перехватывает мою руку за запястье, и удерживает. Тогда я замахиваюсь второй, но и ее он успевает перехватить. А затем, когда я пытаюсь пнуть его, подталкивает так, что мы оба валимся на кровать. И я оказываюсь придавленной к матрасу его горячим телом. Глеб нависает надо мной, удерживая руки над моей головой.

– А ты и в правду изменилась.

– Да ладно? Что, правда? – Влаживаю в свой голос максимум ехидства. Стараясь перебороть подступающие слезы.

– Прежняя Юля бы постеснялась даже произнести подобные слова.

– Какие такие слова?

– Мастурбировать – Ухмыляется он. – Таких слов от тебя еще ни разу не слышал. И помню, как ты смущалась, когда их произносил я.

– Ты прав, Грачевский. От прежней Юли здесь мало что осталось. Твоими, между прочим, стараниями.

Он не отвечает, только опускает голову, прижимаясь лбом к моей ключице, затем чуточку приподнимается. И мое дыхание сбивается, а тело простреливает, словно молнией, отдавая пылающим огнем желания внизу живота. Когда он проводит носом от ключицы до шеи. И бедром, я чувствую, что это желание взаимное. Как ни странно, но именно близость Глеба снова разожгла мои казалось атрофированные чувства.

– А вот пахнешь ты все так же потрясающе. Знаю, что ты не поверишь, но я скучал по твоему аромату. И даже представить не мог, что однажды вновь смогу его почувствовать.

Стискиваю зубы, потому что меня начинает раздражать его наглое вранье. И потому что злюсь на себя от того, как зашкаливает мой пульс в его присутствии. А он склоняется надо мной, отыскивая мой взгляд. И кажется, что он собирается меня поцеловать.

– Не смей! – Цежу я сквозь плотно сжатые зубы.

Глеб приподнимается, а на его лице появляется наглая улыбка.