Мнимая смерть

Энгер Томас

Выстрелы не производят шума, но они такие мощные, что Тарик Мархони отлетает к стене. Хеннинг успевает заметить два небольших красных фонтанчика, бьющие из его груди, но не успевает среагировать, пока в поле его зрения не появляется дуло пистолета, торчащее в дверях. Кто-то заходит в квартиру. Этот кто-то видит, как Тарик затихает у стены. И мужчина выпускает еще одну пулю в лоб Тарику.

Ни хрена себе!

Хеннинг пытается как можно тише подняться, но он так глубоко увяз в мягком стуле, что не может встать незаметно. Хеннинг видит, как дуло пистолета поворачивается на 90 градусов — теперь оно смотрит в его сторону, — и успевает броситься на пол до того, как в спинке стула появляется дыра величиной с глаз, как раз на том месте, где секунду назад находилась его голова, обивка стула рвется, из нее вылетают пенорезина и текстиль, он слышит шаги и думает, что ему кранты, что ему, черт возьми, полный кабздец, наступивший до начала, он в панике смотрит по сторонам, видит в гостиной еще одну дверь,

дверь, ведущую в другую комнату, выбора у него нет, ему надо попасть туда, он встает на ноги, бежит, насколько это возможно с такой ногой, как у него, чувствует боль в бедре, нога сопротивляется, но Хеннинг добирается до двери, дергает ее на себя, она открывается, он снова слышит звук «пуфф»,позади него в двери появляется отверстие, но пуля пролетает мимо, он попадает в другую гостиную, маленькую, с большим окном, к которому он и направляется, быстро добегает до него, дергает за ручку, но не в ту сторону, он толкает окно наружу, но оно открывается на несколько сантиметров и резко останавливается, он толкает еще раз, сильнее, но оно замирает на том же месте, он оборачивается, кто-то еще не вошел в комнату, Хеннинг смотрит на окно, понимает, почему оно не открывается, видит стопор, но его можно открыть нажатием, он нажимает и тем же движением толкает раму наружу, и теперь окно распахивается, открывается полностью, он забирается на подоконник, выглядывает наружу, видит, что до земли как минимум два метра, и на короткое мгновение вспоминает балкон, на котором стоял вместе с Юнасом и собирался прыгнуть, и в ту же минуту слышит, что кто-то входит в комнату, Хеннинг готов в любой миг почувствовать острую оглушительную боль в спине, но прежде, чем он успевает подумать, он уже находится в воздухе, не чувствуя под собой опоры, он машет руками, не находя в себе сил посмотреть вниз, но он знает, что земля где-то там, под ним, и внезапно он ее касается, колени подгибаются, Хеннинг падает вперед, выставив руки, царапает ладони, перекатывается, почти что вываливается на дорогу, на трамвайные рельсы, но угроза сверху гораздо опаснее, думает он, в том окне все, что кому-то надо сделать, — это пройти несколько шагов и прицелиться, и все кончится, Хеннинг поднимается на ноги, слышит звук приближающегося автомобиля, но продолжает бежать, забыв о боли в ноге и бедре, он сам себе приказывает просто бежать, он не видит, в каком направлении несется, кругом асфальт и грязь, он видит угол дома, желтого, не соображает, где он находится, просто продолжает бежать, хватается за что-то, на ощупь напоминающее стену, и заворачивает за угол в тот момент, когда две пули одна за другой попадают в стену дома, но Хеннинг недосягаем, он находится на маленькой улочке с односторонним движением, наверное, это улица Святого Халлварда, думает он, каким чудесным совпадением это могло бы стать, если бы все закончилось здесь, но сейчас он не хочет думать о своей матери, значение имеет только то, что кто-то больше не может попасть в него, и он продолжает свой бег, слышит, как в груди колотится сердце, чистый адреналин, прямо в венах, он бежит мимо припаркованных машин, фигур, нарисованных на стенах красной и черной краской, дорога поворачивает, он следует ее изгибам, бежит изо всех сил, не чувствуя под собой ног, только замечает нечто странное, будто весь он двигается не в такт, потому что нога и бедро не могут разобраться, кто из них что будет делать, но ему плевать на это, Хеннинг думает, что ему надо убежать как можно дальше от того дома и стрелка, потому что тому тоже надо выйти на улицу и убраться, Хеннинг думает, что ему надо сообщить в полицию, но сначала добраться до безопасного места, до места, где он сможет перевести дыхание и говорить не задыхаясь, он видит свободное пространство, Спортивно-досуговый центр Гамлебюена,написано на черной, мастерски сделанной изогнутой табличке над входом, и он бежит туда, мимо красного универсала «мицубиси», здесь нет людей, только черные мешки с мусором у стены обшарпанной бытовки, стены исписаны граффити, ботинки Хеннинга соприкасаются с гладким асфальтом, он видит погрузочную платформу, скейтборд, старый пластмассовый стул, территория невелика, надпись кривыми заглавными буквами «Добро пожаловать»на табличке на синей стене, разрисованной языками пламени и причудливо переплетающимися буквами, которые он не различает, Хеннинг видит, что на той же табличке написано: «Мы заботимся друг о друге, потому что, блин, мало кто это делает», он смотрит по сторонам, территория огорожена забором, черт, она огорожена, вокруг растут деревья, но он видит просвет, дыру в заборе, он двигается к этой дыре, проскальзывает в нее, пиджак застревает, но он дергает его изо всех сил, слышит, как рвется ткань, Хеннинг наклоняется и пробирается через деревья и кусты, растущие густо, как в джунглях, проскальзывает мимо старого ржавого холодильника, видит, что поблизости на склоне холма стоит дом, и теперь он знает, где находится, он направляется к железнодорожным путям, быстро, как только может, поворачивается посмотреть, не преследует ли его кто-нибудь, но стрелка не видно, и Хеннинг прячется за большим деревом и опускается на землю, тяжело дыша.

Дыши, Хеннинг. Мужик, черт тебя возьми, дыши!

Он достает

телефон и набирает 02800, ждет ответа, поглощая воздух большими глотками. Трубку на другом конце снимают быстро. Он называет себя и говорит:

— Я должен поговорить с Бьярне Брогеландом! Это срочно!

Глава 25

Когда ему исполнилось тринадцать, ему разрешили взять напрокат фильм «Свидетель» с Харрисоном Фордом и Келли Макгиллис в главных ролях, один из немногих фильмов, где Дэнни Гловер играет убийцу. После этого прошло немало времени, прежде чем Хеннинг снова стал посещать общественные туалеты.

Несмотря на то что с тех пор прошло 22 года, он так и не смог забыть сцену, в которой напуганный до смерти мальчик-амиш захныкал, а Дэнни стал открывать одну за другой двери кабинок в туалете, чтобы узнать, не стал ли кто-нибудь свидетелем убийства.

И Хеннинг должен признать, что он думал о Дэнни, когда сидел в перелеске, смотрел на проносящиеся мимо поезда и прислушивался, не явится ли кто-нибудь открывать двери кабинок.

Теперь он сидит в комнате ожидания. Он знает, почему их так называют. Потому что в них ждут. И он ждет. Ему дали стакан воды. Почитать нечего. Потому что сейчас ему надлежит думать.Когда полицейские, которые будут его допрашивать, наконец явятся, воспоминания должны быть хорошо упорядочены, он должен как можно точнее вспомнить максимальное количество деталей.

Обычно его показания бывали очень точны, но Хеннинг давно не тренировался. Он думает об Ивере Гундерсене и Хейди Хюс, о том, что, возможно, ему надо было сообщить им о случившемся, но не успевает додумать эту мысль, потому что дверь в комнату ожидания открывается. Высокая, коротко стриженная сотрудница полиции входит первой. Она смотрит на него.

— Элла Сандланд, — говорит она, протягивая руку. Хеннинг встает, пожимает ее и кивает. Бьярне Брогеланд, идущий следом, пожирает ее глазами, а потом видит своего старого школьного знакомого и широко улыбается.

— Привет, Хеннинг.

И чувство, которое он испытывал в молодости, находясь рядом с Бьярне, немедленно возвращается. Это чувство «ты-мне-не-нравишься». Оно больше не имеет никакого отношения к Трине, просто некоторые вещи остаются неизменными.

Элла Сандланд усаживается с другой стороны стола. Бьярне подходит к Хеннингу и тоже протягивает ему руку. Бьярне наверняка допрашивал сотни человек, думает Хеннинг, встречался со всевозможными людьми, но, несмотря на хорошую тренировку, оно никуда не делось, то почти незаметное изменение в лице, которое Хеннинг наблюдал много раз, только теперь оно стало более отчетливым.

Не пройдет и доли секунды, как Брогеланд снова попытается выглядеть круто, постарается произвести впечатление профессионала, но Хеннинг заметил, что он вздрогнул, увидев его шрамы.

Они здороваются, крепко пожимая друг другу руки.

— Черт возьми, Хеннинг, — говорит Брогеланд, усаживаясь. — Давно мы не виделись, — продолжает он. — Как думаешь, сколько лет?

Он говорит веселым, приятным, нормальным тоном. Несмотря на то что они одновременно пытались поступить в Полицейскую школу, у них было очень мало общего. И Хеннинг отвечает:

— Лет пятнадцать-двадцать, наверное?

— Да, это как минимум.

Тишина. Обычно ему нравится тишина, но сейчас стены вопиют о звуке.

— Приятно снова встретиться с тобой, Хеннинг.

Он не может сказать то же самое о Бьярне, но тем не менее отвечает:

— Мне тоже.

— Вот только хотелось бы, чтобы эта встреча произошла при других обстоятельствах. Нам ведь есть о чем поговорить.

Да неужели, думает Хеннинг. Может, и есть. Но он смотрит на Бьярне и не отвечает ему.

— Может быть, начнем? — спрашивает Элла Сандланд уверенным голосом. Брогеланд смотрит на нее как на обед, ужин и ночной бутерброд вместе взятые. Сандланд выполняет все формальности. Хеннинг слушает ее речь, наверное, она из области Сюннмере, может из города Харэйд.

— Вы поймали того парня? — спрашивает он, когда Сандланд собирается задать ему свой первый вопрос. Полицейские переглядываются.

— Нет, — отвечает Брогеланд.

— Вы знаете, куда он делся?

— На самом деле здесь мы будем задавать вам вопросы, а не наоборот, — говорит Сандланд.

— Все нормально, — вмешивается Брогеланд и кладет свою ладонь на ее руку. — Неудивительно, что ему это интересно. Нет, мы не знаем, где находится преступник. Но надеемся, ты сможешь помочь нам установить это.

— Не могли бы вы рассказать нам, что произошло? — добавляет Сандланд. Он делает глубокий вдох и рассказывает об интервью, выстрелах, побеге, говорит медленно и сдержанно, хотя внутри у него все переворачивается. Довольно странно снова переживать все случившееся, облекать это в слова, осознавая, что он находился на миллиметр или два от смерти.

— Что вы делали у Мархони?

— Брал у него интервью.

— Зачем?

— А почему бы и нет? Его брата арестовали по подозрению в убийстве, которого он не совершал. Тарик лучше всех знает или знал своего брата. Если эта мысль не приходила вам в голову, то я удивлен.

— Конечно, приходила, — говорит Сандланд обиженно. — Мы еще не дошли до этого.

— Ну хорошо.

— О чем вы разговаривали?

— О его брате.

— А нельзя ли поподробнее?