Многогранники

Способина Наталья

— Качественно шьют в ваших заграницах, — пошутила Маша, и от осознания того, что она за ним наблюдает, уши Романа запылали с удвоенной силой.

Стягивая рубашку через голову, он мог думать лишь о том, что Маша стоит в паре шагов и не отводит взгляда. Поспешно натянув футболку, Роман повернулся к ней, чувствуя, как пылают щеки.

— Можешь не краснеть. Ты уже при мне раздевался, — выдала Маша и улыбнулась как-то по-особенному.

— Я? — удивился Роман.

— Да, ты однажды переодевался при мне дома, пока разговаривал по телефону. Я сначала слегка обалдела, но потом

поняла, что ты про меня забыл.

Роман прикрыл глаза ладонью. Было стыдно и смешно, а еще очень приятно, что у них уже есть свое прошлое, пусть даже такое позорное.

— Надевай толстовку. Не май месяц, — строго произнесла Маша, и Роман подумал, что таким же тоном Маша порой разговаривает с Волковым. Как к этому относиться, он пока не решил.

Их родители тем временем вели весьма неприятную беседу, и Роман с Машей, не сговариваясь, решили не приближаться к линии фронта. Ирина Петровна стояла, сложив руки на груди, и выглядела такой непримиримой, что Роману стало искренне жаль отца.

Глядя на то, как отец засунул руки в карманы деловых брюк, чего категорически не разрешал делать Роману, если они выходили куда-то вместе, потому что это — моветон, Роман подумал, что дело все же не в них с Машей. Они стали катализатором, но и без этого их родителям было что сказать друг другу.

— Ты уверен, что остаться в Москве — хорошая идея? — подала голос Маша, также наблюдавшая за экспрессивной беседой взрослых.

— Я уверен в обратном, — со вздохом ответил Роман, думая, что отец еще не раз припомнит ему этот день.

Маша вдруг взяла его под локоть и прижалась щекой к его плечу, и Роман, несмотря на усталость, расправил плечи.

До финала этой истории было еще очень далеко, но ему хотелось верить, что финал этот будет счастливым.

Глава 30

Сможем смириться с собой и со всеми.

Пока Ляльке делали МРТ, Димка до крови обгрыз заусенец на большом пальце. А ведь казалось, что он отвык от этой привычки за последние годы. Бахилы раздражающе шуршали, стоило ему хоть чуть пошевелиться, подсохшая на джинсах грязь выглядела в больничном коридоре вызывающе, и Димка каждую минуту ждал, что его попытаются отсюда выдворить. Однако приветливая медсестра, несколько раз подходившая к нему, чтобы спросить, не нужно ли ему что-нибудь, ничего по поводу грязи не говорила.

Потом Ляльку без объяснений отвезли в просторную палату, где на столике стояли живые цветы. Димка обратился к медсестре с вопросом о результатах, но та только мило улыбнулась в ответ и сказала, что доктор все объяснит чуть позже. Лялька свернулась клубочком на кровати, а Димка подтащил к кровати стул и сел рядом. В висках ныло, и жутко хотелось пить.

— Ты чего-нибудь хочешь? — спросил Димка сестру.

Лялька молча покачала головой. Димка неловко подоткнул ей одеяло. У мамы это получалось намного лучше. Сглотнув, он посмотрел на Лялькину макушку. Сейчас отсутствие мамы чувствовалось особенно остро. Он понимал, что нужно что-то сказать, как-то расшевелить сестру, чтобы ее опять не утянуло в болото молчания

и полной оторванности от реальности, но в его голове было пусто, а в груди ныло от сочувствия: ему самому хотя бы было уже пятнадцать, когда пропали родители.

Время тянулось медленно. Лялька дышала так тихо, что Димку несколько раз накрывало паникой. Вскоре пришла медсестра и прикатила на каталке какую-то медицинскую фиговину. С улыбкой пояснила, что доктор назначил Ляльке ингаляции и Димке нужно подписать разрешение на проведение процедур. И тут Димку прорвало. Он выпустил Лялькину ладонь, бросив сестре «сейчас вернусь», ухватил медсестру за локоть и потянул ее к выходу.

— Молодой человек… — Может быть, в ее голосе и не было кокетства, но Димке оно послышалось.

— На выход, — процедил он сквозь зубы и почти силой выпихнул медсестру из палаты.

— Что вы себе позволяете? — воскликнула та, вырывая руку из его хватки.

Никакого намека на кокетство в ее тоне больше не было.

— Мы здесь уже сорок пять минут, — стараясь говорить спокойно, произнес Димка. — Я до сих пор не видел врача. Мне никто не объяснил, что с моей сестрой.

— Врач объяснит, когда будет нужно. — Дружелюбием с ее стороны больше не пахло.

— Я не позволю проводить с ней какие-либо процедуры, пока не буду понимать, что они необходимы.

— Да неужели вы думаете…

Димка скрипнул зубами. Ему дико не хотелось привлекать дядю Лёву, но если так пойдет дальше…

— Потому что каждая процедура — это статья дохода вашей клиники, — терпеливо пояснил он.

Дверь в палату бесшумно открылась, и на пороге появилась Лялька. В выданной здесь ночной рубашке в мелкий фиолетовый цветочек она выглядела лет на десять.

— Дима, — негромко сказала она, — не нервничай, ладно?

Не веря своим ушам, Димка бросился к ней и подхватил на руки, наплевав на то, что на него смотрят медсестра, пожилая женщина, мывшая неподалеку полы, еще кто-то, высунувшийся из соседней палаты посмотреть на назревающие разборки.

— Лялька, — счастливо прошептал он. — Лялька!

— Не нервничай, — повторила Лялька, очень серьезно глядя на него сверху вниз, и попыталась пригладить ему волосы. — Вдруг опять мигрень? Нас же тогда домой не отпустят.

Димка поставил ее на пол и кивнул:

— Я не буду. Обещаю.

Когда он обернулся к медсестре, той уже и след простыл.

— Ляль, ты пока побудь в палате. Я с врачом переговорю.

Лялька медленно кивнула и попросила:

— Спроси у него, когда домой можно, хорошо?

— Ага.

Димка завел Ляльку в палату и, только убедившись, что она легла на кровать, пошел на поиски врача. Оставлять сестру одну не хотелось до дрожи в животе. Казалось, что она снова может пропасть. Поэтому, дойдя до лестницы, он малодушно вернулся к палате и остановился у двери. Женщина, мывшая пол, добралась до этой части коридора, и Димка собрался было вернуться в палату, чтобы не мешать, как та вдруг обратилась к нему:

— Ну что ты расшумелся? Веронику зря обидел.

— Извините, — смутился Димка и зачем-то начал оправдываться: — Мы здесь уже долго, а мне до сих пор не сказали, что с ней.