Многогранники

Способина Наталья

Он торопливо отпил горячего чаю, вторую чашку и шоколадку пододвинул к Ляльке. Та отчего-то улыбнулась и сонно покачала головой, а потом прошептала:

— Ты иди домой. Я же все равно спать буду.

— Вот еще. Я буду здесь сидеть.

Анна Семёновна, наблюдавшая за ними, вздохнула и молча вышла.

— Нет, ты лучше иди, — уперлась Лялька. — А завтра приходи. Только с Ромкой.

Димка едва не поперхнулся очередным глотком. Завтра утром Крестовский улетит, но как сообщить об этом Ляльке, Димка не имел ни малейшего понятия.

—

Я лучше побуду, — упрямо повторил он.

— Ты чокнутый, — сказала Лялька.

Димка отодвинул столик от кровати, вновь придвинул свой стул и устроился головой на краю Лялькиной подушки.

— Чокнутый, — прошептал он. — Слово такое смешное.

— Ага, — подтвердила Лялька. — Как будто копытом по голове стукнутый.

— Почему копытом? — прыснул Димка.

— Ну, как будто лошадь шла «чок-чок» — и по голове.

Лялька тоже прыснула. Некоторое время они молчали, а потом Лялька сонно пробормотала:

— Ты все-таки иди. У тебя, кажется, температура снова поднялась.

Димка вдруг вспомнил то, о чем думал, пока дергал заевшую намертво дверь машины:

— Ляль, насчет многогранников…

— Не надо, — еле слышно попросила Лялька, мгновенно проснувшись.

— Нет. Надо. Это ерунда, понимаешь? Не бывает совпадения граней. Да даже если бы и было, невозможно быть повернутыми друг к другу только одной стороной. Жизнь долгая, и в ней всякое бывает. Нужно просто уметь мириться с тем, что что-то в человеке тебе не подходит, а потом эти грани и вовсе сгладятся.

Лялька некоторое время молчала, а потом прошептала:

— Он клялся, что любит. Я даже не знала сначала, что это Андрей. Мы просто переписывались. Мне казалось, что он так меня понимает, совпадает во всем…

Лялька негромко всхлипнула, а Димка в сотый раз подумал, как же не хватает сегодня мамы.

— Он просто хотел денег, Ляль. Мне очень жаль. Правда. — Здесь Димка лукавил, потому что отчасти был рад, что все закончилось именно так, что Лялька наконец поймет, что виртуальная жизнь — полный отстой, и что, лишь глядя человеку в глаза, можно что-то о нем понять. Хотя иногда и здесь выходят промахи.

— Значит, меня можно любить только из-за денег?

— Пф, — фыркнул Димка и подумал, что девочкам иногда важно слышать красивые слова. Даже если девочки выглядят сильными и уверенными в себе, как Шилова. — Я тебя люблю. Забесплатно.

— Пф, — фыркнула Лялька в ответ. — Ты не считаешься.

Димка вздохнул и выдал последний козырь. Это было не слишком честно, но в критических ситуациях, как говорится, все средства хороши.

— Ляль, я три года гнобил Крестовского, но, услышав о том, что ты в опасности, он все бросил, спер новую тачку отца и поехал тебя спасать.

Лялька приподнялась на подушке и посмотрела на Димку сверху вниз:

— Правда?

Димка медленно кивнул.

— А что он сказал?

— Что все будет хорошо и мы тебя заберем. Так и вышло.

Лялька несколько секунд смотрела на Димку, а потом опустилась на подушку

и прижалась виском к Димкиной макушке.

— И это все тоже забесплатно, — пробормотал Димка.

На это Лялька ничего не сказала. Димка полежал рядом с ней еще какое-то время, а потом понял, что она уснула.

Он осторожно встал, поправил Лялькино одеяло и вышел из палаты. Анна Семёновна уже домыла пол и теперь что-то читала, сидя на диванчике.

— Домой? — спросила она.

— Я не знаю, — с сомнением ответил Димка. — Как я ее оставлю?

— Вероника — милая девочка. Да и я сегодня тут буду, посмотрю.

Димка подошел к диванчику и опустился рядом с Анной Семёновной. Некоторое время они сидели в тишине, а потом Димка достал бумажник и, вытащив пятитысячную купюру, протянул женщине.

— Вы присмотрите за ней, пожалуйста, — попросил он, чувствуя себя неловко.

— Убери немедленно! — строго произнесла Анна Семёновна.

Димка смутился, но деньги не убрал.

— Возьмите, пожалуйста, — попросил он. — У вас же, наверное, зарплата небольшая.

— Зато у меня дома все живы-здоровы, — ответила Анна Семёновна и настойчиво отвела в сторону Димкину руку. — Присмотрим мы за девочкой. И Марат присмотрит, и Вероника, и я. Отдыхай иди.

И она опять потрепала его по волосам.

Димка встал и поплелся к лестнице. Купюру он убрал в бумажник только на выходе.

В больничном дворике его ждали. Крестовский и Машка, сидевшие на пионерском расстоянии друг от друга, тут же вскочили со скамейки и замерли как изваяния. Дядя Лёва затушил сигарету о бок урны и, выкинув окурок, направился к Димке. За ним по пятам шла Ирина Петровна. Димка, не готовый к ее появлению, напрягся, потому что сил на то, чтобы выглядеть нормально, не осталось.

Дядя Лёва принялся расспрашивать о Ляльке. Димка подробно отвечал, следя за тем, чтобы голос звучал бодро, а сам то и дело косился на стоявшего поодаль Крестовского, у которого снова оказался залеплен нос, а обе кисти были замотаны, как у мумии, и думал о том, что это все-таки классно, когда тебя кто-то ждет.

— Дима, как ты? — вдруг спросила бледная и обеспокоенная Ирина Петровна, оттеснив дядю Лёву в сторону. Будто в самом деле волновалась.

— Здрасте, — сказал Димка. — Я нормально.

Он скованно улыбнулся Ирине Петровне и посмотрел на Машку. Та стояла позади матери и выглядела подавленной. Димка вдруг вспомнил, что Ирина Петровна терпеть не может Крестовского, и ему стало неприятно. Появилось нелепое желание рассказать, какой Крестовский на самом деле, но Димка, конечно же, смолчал. Ирина Петровна зачем-то его обняла и потрепала по волосам. У Димки сложилось впечатление, что это было сделано для того, чтобы полюбовался Крестовский. Тот полюбовался: закусил щеку и отвернулся. Димка заметил, что Крестовский успел сменить заляпанную кровью рубашку на толстовку. Все-то у него получается. Во всем-то он круче Димки, от которого до сих пор несет гарью.