Многогранники
Шрифт:
— Молодых людей, думаю, можно отпустить. Я уполномочен подписывать все документы за них. Они будут готовы прийти по первому требованию и все подтвердить. Роман Львович уже изложил мне суть ДТП: они — совершенно очевидно, жертвы.
Роман слушал быструю речь Виктора Фёдоровича, и ему было тошно. Лично ему казалось, что Виктор Фёдорович не верит ни одному его слову и считает виновным в ДТП, но при этом сейчас уверенно выгораживает его перед инспектором. И выглядит это так, будто Роман — преступник, которого отмазывают за деньги.
Роман отвернулся от машины
— Можете ехать, — прозвучал за его спиной голос адвоката, и Роман нехотя обернулся. — Только ключи от отцовского «мерса» оставь. Он встретит вас у госпиталя.
Роман осторожно похлопал по карманам джинсов и обмер, когда понял, что умудрился где-то посеять ключи. Однако стоявшая в стороне Маша неожиданно достала их из кармана своей куртки, и Роман уже даже не особенно удивился: сегодняшний день он определенно помнил фрагментами.
Машина скорой помощи внутри ничем не отличалась от тех, на которых пару раз доводилось ездить Роману в Лондоне. Ляльку уложили на носилки, Маша села на одиночное кресло, Роман и Димка — на сдвоенные. Всю дорогу в машине царила тишина. Ехать с Волковым плечом к плечу было странно и очень правильно.
На въезде в Москву Димка вдруг произнес:
— Спасибо, что ты сегодня поехал.
Говоря это, он смотрел в окно и наверняка не увидел глупой улыбки, против воли появившейся на лице Романа.
— Не за что, — сказал он, потому что нужно было что-то сказать.
Наконец машина въехала в небольшой закрытый дворик и подкатила к бело-зеленому зданию. Димка вдруг занервничал еще сильнее. Он молчал, но при этом без конца двигался: ерзал по сиденью, не знал, куда деть руки.
— Все хорошо будет. Мы уже в больнице, — шепнул Роман прямо ему в ухо, чтобы не побеспокоить Ляльку.
— Я знаю, — огрызнулся Волков. — Просто ненавижу больницы.
— Соберись, — снова прошептал Роман. — Ляльку не пугай.
Волков отклонился и посмотрел так растерянно, что Роману очень захотелось что-то сделать, но он никак не мог придумать, что именно. Единственное, что пришло на ум, — сказать:
— Отец обещал быть здесь.
— Это хорошо, — выдохнул Димка и, кажется, немного успокоился.
Впрочем, увидев отца, Роман понял, что успокоились они оба зря. Стоило им выйти из машины, как отец, куривший возле урны в противоположной части двора, бросился к машине.
Роман шагнул вперед, собираясь что-нибудь сказать, но отец не дал — сгреб его в охапку и даже, кажется, оторвал от земли, потом оттолкнул так, что Роман едва не влетел обратно в машину, и схватил в охапку Димку.
— Дядь Лёв, ну вы и спринтер, — нервно рассмеялся Волков.
Машу отец, к счастью, обнимать не стал, а сразу подошел к носилкам с Лялькой.
— Лялик, ты как?
Лялька улыбнулась бледными губами, и на ее глазах снова стали закипать
Роман собирался было объяснить отцу, что Ляльку лучше не дергать, но, видимо, Сергей держал его в курсе их семейных проблем, потому что отец просто наклонился и чмокнул Ляльку в бледную щеку:
— Ничего, мышонок. Сейчас тебя осмотрят, если надо, подлатают, и поедем домой.
— И вы с нами? — с какой-то детской надеждой спросил Димка.
— Да куда ж я от вас-то?
Они всей толпой двинулись за носилками. На Волкова было больно смотреть.
В приемном покое навстречу им вышла улыбчивая медсестра и неуместно радостно спросила:
— Волкова Лена? А мы вас уже ждем. Кто с ней?
Отец и Димка одновременно шагнули вперед, но Роман ухватил отца за локоть и потянул назад. Тот непонимающе оглянулся на Романа, а Димка четко произнес:
— Я с ней. Я ее брат. Совершеннолетний. Документы вот. — Он протянул медсестре паспорт.
Медсестра, не переставая улыбаться, повернулась к отцу, но тот, к облегчению Романа, лишь молча развел руками. Перед дверью, за которую уже успели увезти каталку с Лялькой, отец поймал Димку за локоть и сказал:
— Мы здесь в любом случае. Если что, сразу звони.
Димка кивнул в ответ и, рассеянно сказав «ага», скрылся за дверью.
Отец некоторое время смотрел на закрывшуюся дверь, а потом сообщил медсестре, что они будут ждать снаружи, и Роман, собрав все свое мужество, побрел за ним на улицу. Глядя в спину отцу, одетому в деловой костюм, Роман думал, что тому наверняка пришлось покинуть конференцию, узнав о случившемся. Еще думал, что отцу правда было бы намного проще, если бы он знал, что Роман в Лондоне. Вот только, кажется, этим его надеждам не суждено сбыться. Теперь главное — собраться с духом, чтобы отцу об этом сообщить.
Сглотнув, Роман отыскал взглядом Машу, и его сердце рухнуло в желудок, потому что ту обнимала Ирина Петровна, глядя поверх головы дочери на Романа с такой неприязнью, что впору было провалиться сквозь землю.
Отец Ирине Петровне тоже не обрадовался, однако улыбнулся и пошел в их направлении. Но стоило ему сделать пару шагов, как Ирина Петровна выпустила Машу из объятий и сама пошла навстречу. По ее лицу было видно, что ничего хорошего беседа не предвещает.
— Ира, — отец примирительно поднял руки, — давай без эмоций.
Кажется, это он зря сказал, потому что после его слов Ирина Петровна разве что не заискрилась.
— Без эмоций? — прошипела она. — Твой сын едва не угробил моего ребенка. И я должна не испытывать эмоций?
— Извините… — начал Роман, подбирая слова для оправдания.
Ирина Петровна развернулась к нему:
— Вы бы лучше вообще помолчали, Роман, потому что я сейчас близка к убийству.
Роман не знал, шутит ли она, но выглядело это весьма правдоподобно.
— Мама, — жалобно произнесла Маша и вклинилась между ней и Романом, будто прикрывая его от огня противника, — Рома не виноват. Я сама поехала. Я же говорила!