Многогранники

Способина Наталья

— А ты ей кто? Кавалер? — усмехнулась старушка. Впрочем, по-доброму.

— Брат я ей, — неожиданно для самого себя вполне мирно пояснил Димка.

— Ну вот и подожди, брат. Родители подъедут, Марат Валерьевич все и объяснит, чтобы по десять раз язык не бить.

— Не подъедут они, — ответил Димка и вдруг почувствовал, что жутко устал. Будто в нем внезапно кончился заряд. Прислонившись спиной к стене, он съехал вниз и уселся на еще не вымытый пол. — Они пропали без вести три года назад. А дядя наш в другом городе и вернется только через неделю.

Он

и сам не знал, зачем все это рассказывает. Просто вдруг стало так тошно, что держать лицо не осталось никаких сил. Женщина долго молчала, а потом отставила швабру, стащила резиновые перчатки и, подойдя к Димке, потрепала его по торчащим в разные стороны волосам:

— Ну ничего, — сказала она и добавила совершенно бессмысленную фразу, которую Димка слышал раз сто за последние три года: — Наладится все. Вот сейчас Вероника за Маратом Валерьевичем сходит, он все тебе расскажет. Он доктор толковый. Лишнего не назначит. Не тревожься за девочку. Ну-ну, будет уже. Хватит.

Димка не сразу понял, почему она говорит последние слова, и, только шмыгнув носом так, что стало слышно во всем коридоре, обнаружил, что снова плачет. В который раз за сегодняшний день. Прижав к глазам кулаки, он постарался успокоиться. Нельзя же. Крестовский просил Ляльку не пугать. Но ничего не получалось: слезы текли и текли, и остановиться Димка не мог.

Старушка куда-то ушла и вернулась со стопкой одноразовых бумажных полотенец.

Димка кивнул в знак благодарности и принялся утираться, но слезы никак не желали останавливаться. Женщина склонилась над ним и гладила его по волосам, что-то приговаривая ласковым тоном, а он бормотал:

— Вы только Ляльке не говорите, что я тут раскис… Я сейчас успокоюсь…

Сколько он так рыдал, Димка не знал. Медсестра успела вернуться, приведя с собой невысокого моложавого мужчину в зеленом медицинском костюме.

— Мальчику что-нибудь давали? — услышал Димка.

— Не назначали, — по-деловому ответила медсестра.

— Марат Валерьевич! — старушка кивнула куда-то в сторону, и доктор отошел с ней.

Димка про себя удивился тому, что доктор с такой готовностью ушел за уборщицей.

Медсестра Вероника продолжала стоять над Димкой. Тот видел ее белые туфли и точеные лодыжки. Было стыдно за то, что он повышал голос, за то, что рыдал здесь. Димка вспомнил, как вел себя сегодня Крестовский, и понял, что такой крутизны ему не добиться никогда. Поэтому на того девчонки и западают.

Доктор вернулся и присел перед Димкой на корточки.

— Смотри, у Лены сотрясение. — Димка испуганно икнул, доктор же продолжил: — К счастью, несильное, но отпустить мы ее не можем. Надо понаблюдать хотя бы до утра. Ингаляция — потому что она какое-то время провела в горящей машине. Дым в салон тоже шел. Ожога дыхательных путей нет, но небольшое отравление кровь показывает. Ей сейчас еще и капельницу поставят.

— В вену? — хрипло спросил Димка.

Доктор терпеливо кивнул.

— Да у нее же ручки тоненькие, — прошептал Димка.

— Вероника Андреевна помимо

нашего центра работает еще в детской реанимации. Она малышам капельницы ставит, так что тут тоже все получится.

Димка кивнул и снова икнул.

— Тебя в скорой осматривали? — спросил доктор.

Они так и сидели в коридоре: Димка на полу у стены, доктор на корточках перед ним.

— Да. Но я дымом не дышал. Ее мой друг из машины вытащил.

— Друга осматривали?

— Не знаю. Я не видел, — признался Димка.

— Понятно, — ответил доктор, поднялся на ноги и обратился к старушке: — Анна Семёновна, у вас будет сладкий чай?

— Будет, — улыбнулась та.

Доктор протянул Димке руку и, когда тот подал свою, помог ему встать на ноги.

— К сестре иди, — сказал он и после паузы спросил: — Так и молчит?

— Нет. — Димка невольно улыбнулся. — Сказала, чтобы я не волновался.

— Вот и не волнуйся, — хлопнул его по плечу доктор.

Лялька сидела на кровати нахохлившись, как воробей. Увидев Димкино лицо, она встревоженно вскочила на ноги и тут же, сморщившись, плюхнулась обратно. Димка бросился к ней.

— У тебя сотрясение. Тебе нельзя так скакать.

— Ты плакал, — дрожащим голосом произнесла Лялька.

— Немного. Я просто… испугался сегодня, — признался Димка, наплевав на то, что рядом маячит Вероника Андреевна.

Лялька позволила уложить себя на кровать, ничего не сказав.

— Тебе нужно сделать ингаляцию и капельницу. Но ты не бойся. Вероника Андреевна ее даже детям делает.

Димка нехотя оглянулся на медсестру и увидел, как та улыбается Ляльке, открыто и мило, как, наверное, улыбалась детям в реанимации. «Вот если бы она сразу так себя вела, не случилось бы никакого недоразумения», — подумал Димка.

Пока Ляльке делали ингаляцию и ставили капельницу, Димка стоял у окна и смотрел на ухоженный дворик, стараясь не думать о последних часах. Это оказалось неожиданно легко. Он вдруг понял, что совсем не помнит произошедшего. Помнит только, что рядом был Крестовский, который каким-то образом знал, что надо делать. Поэтому Димка с удовольствием подыграл памяти, думая лишь о Крестовском. Тот, как ни крути, был жутко странным чуваком: они не общались три года, Димка выказывал свое презрение как только мог, Крестовский молча это терпел и прикидывался ветошью, а сегодня он вытащил Ляльку и вообще вел себя так, будто последних трех лет и не было.

После капельницы Ляльку начало клонить в сон.

Димка некоторое время сидел рядом с ней, а потом спохватился, что нужно предупредить остальных, что Ляльку оставляют. Он потянулся за телефоном, чтобы позвонить дяде Лёве, но в это время дверь открылась, и в палату вошла Анна Семёновна. В ее руках был поднос с двумя чашками чая и шоколадкой.

— С едой у нас к ночи негусто, — ласково произнесла она, — но внизу есть автомат со всякой этой вашей гадостью.

— Спасибо! — искренне сказал Димка и подтащил к кровати столик, чтобы Анна Семёновна могла поставить поднос.