Мода на невинность
Шрифт:
Она торопилась – я это знала, но вытащила из шкафчика еще одну вещь – серебряный старинный медальон, нажала на крышку. На когда-то белой, но теперь пожелтевшей эмали, покрытой паутиной трещин, был изображен молодой черноволосый мужчина в военном мундире.
– Это настоящий раритет, – с печальной гордостью произнесла она, – старинная вещь.
– Да... – прошептала я как зачарованная. – Кто это?
На миг у меня в голове мелькнуло какое-то подозрение, но тут же исчезло, когда Инесса ответила:
– Франсуа Боле, офицер наполеоновской армии.
– Откуда?
– По наследству
– А вот это что... – Я потянулась вверх к золоченой китайской пагоде, но Инесса вдруг вскрикнула:
– Ах, я опаздываю! Потом, потом посмотрим... Мне сейчас в редакцию, а затем в Дом мод, еще кучу дел надо провернуть. Владимир Ильич нервничает!
Я проводила ее до крыльца. Она обернулась, помахала мне рукой и крикнула:
– Смотри же, не забудь – к четырем!
– Непременно...
Это был странный день – к полудню все вдруг исчезли, Борис перестал играть на фортепьяно, стало тихо, Филипыч не шаркал над моей головой, в соседнем дворе Люсинда не кричала на Милку – город затаился. Я сидела на балконе в жарких лучах летнего солнца и напряженно думала о том, кто был отцом детей Инессы. «Я расскажу ей свою историю, расскажу о Павлике – в ней должно что-то дрогнуть, я непременно замечу... В самом деле, как все просто – первая любовь, мальчик за соседней партой...»
После полудня пришла тетя Зина и сообщила мне, что вчерашнее сочинение все написали прекрасно, даже Головатюк отличился, сделав минимальное количество ошибок – как раз для того, чтобы получить твердую тройку.
– Теть Зин, а какие они у тебя? – спросила я. – Они влюбляются? У этого Головатюка есть... герлфренд?
– Герлфрендов у него нету, – серьезно ответила тетушка, – но вот с девочкой одной он крепко дружит.
Я хотела ее спросить, была ли и у Инессы школьная любовь и не могли ли ее дети оказаться результатом столь ранней страсти, но вместо этого сказала:
– Сегодня жарко...
– Да! Говорят, весь июнь будет таким.
У Дома мод я оказалась даже раньше четырех. С собой я захватила блокнот с ручкой и всю дорогу думала, каким должно быть название моей статьи. «Возрождение легкой промышленности на местах»? Слишком официально, даже официозно, кроме того, пока еще неизвестно, как пройдет показ. И на каких таких местах? «Интрига вокруг свадебного платья» – глупо, тем более что показ затевается не ради одной Машеньки Соболевой. «Черт, ничего у меня не получится...»
– Вызовите Аристову, – попросила я охранника у входа, который заявил, что я пришла слишком рано.
Через пять минут появилась Инесса с какими-то прищепками на голове.
– Пришла? – возбужденно крикнула она. – Это со мной...
Мы прошли в огромный пустой вестибюль.
– Инесса, ты понимаешь, я боюсь, у меня ничего не получится, – стала я жаловаться, но она меня не слушала. – Я тут придумывала название...
– Просто смотри, ни о чем пока не думай, слова придут потом, – заявила она. – Рафик вне себя... Алина опаздывает, у нее дочка вчера заболела, кажется, чем-то не тем ребенка накормили.
– Бывает, – рассеянно ответила я, с трудом вспоминая, кто такая Алина.
Мы поднялись по широкой мраморной лестнице, потом по каким-то
– Посиди пока здесь, – сказала Инесса, посадив меня куда-то в угол. – Потом я проведу тебя в зал.
– А ты?
– Я сейчас... – Она умчалась, даже не заметив того, как неловко мне вдруг стало. «И черт меня дернул...» – опять подумала я, робко оглядываясь по сторонам. Но на меня никто не смотрел, не спрашивал, что я здесь делаю, потом какая-то девушка попросила застегнуть ей «молнию» на спине... постепенно я освоилась и стала немного понимать происходящее.
В дальнем углу, на фоне бархатных белых портьер, фотограф снимал уже одетых девушек, мимо пронеслась уборщица, шустро сметая с пола паутину ниток и обрезки тканей, рядом, за столом, пожилая швея стремительно подшивала полупрозрачный сарафан, которого дожидалась тощая брюнетка в розовом бикини, ничуть не смущаясь своей наготы, – приподняв брови, она читала книгу... «Акунин», – машинально отметила я.
К назначенному сроку все модели должны были быть накрашены, причесаны и одеты, следующая смена одежды шла бесперебойно – без торчащих ниток и с подшитыми подолами, но, самое главное, каждая из девушек обязана знать, как преподать зрителям свой образ.
– Помните, девочки, – вещал в центре зала молодой мужчина с аккуратным хвостиком на голове, – сейчас вы представляете городскую одежду средней полосы России, простую и без экзотических вывертов, – поэтому никаких негритянских плясок и зверских гримас! Все просто, скромно... но! При всем при том вы должны выразить некоторую приподнятость над обычной жизнью, над обыденностью – улыбайтесь, будьте веселее и энергичнее, заставьте почувствовать сидящих в зале радость жизни, показать, как удобно, комфортно вам в этой одежде... вы счастливы! Ирочка, Светочка, вы выходите первыми... не забудьте, вы – деловые женщины, у которых удачная личная жизнь... Марь Степановна, сделайте им чуть больше румянца, а то они какие-то бледные! Мы не в Париже, нам этот чахлый декаданс не нужен... Инес, моя сладкая, ты все знаешь лучше меня, тебе я ничего не буду говорить, но следом пойдет Анюта в белом, поэтому, Анечка, учти – ты играешь на контрасте, ты представляешь собой нечто противоположное, поэтому...
Молодой человек говорил спокойно и убедительно, слушать его было одно удовольствие, он словно гипнотизировал своими деликатными манерами, и я вдруг догадалась, он – Рафик Буранов, сын сельской доярки, патриот отечественной моды. Кто-то обратился к нему по имени, и точно – я угадала. Он ничуть не волновался, словно совсем позабыл об интриге с Машенькой Соболевой, я даже почувствовала некоторое разочарование.
Ко мне подбежала Инесса – в легком трикотажном платье с открытой спиной, яркая и взбудораженная.