Модельер
Шрифт:
Люди здесь совсем не похожи на тех, что Влад привык наблюдать. Им словно никуда сегодня не нужно: много задниц покоятся на стульях, на грязных диванных подушках, на каких-то брёвнах, сваленных возле домов. Если люди всё-таки находят в себе силы и, главное, желание куда-то идти, они вышагивают, засунув руки в задние карманы, а голова вращается в поисках знакомого или просто приятного лица, с которым можно было зацепиться языками, тем самым восстановив равновесие во вселенной. Чем-то занятый человек, по мнению местных, является причиной дисбаланса в мире, из-за занятых людей совершаются всякие небесные катаклизмы, выходят из берегов водоёмы, а в соседней стране опять кого-то
Все они поворачивали к Владу головы, когда они с Эдгаром проходили мимо. Махали руками и говорили что-то на родном языке. Слова эти звучали грубо, громко, но в то же время вкрадчиво. Непостижимо. Владу только и оставалось, что улыбаться в ответ; провожатый его вышагивал, храня на лице расслабленную полуулыбку. Кажется, мышцы на лице Эдгара нарочно расслаблялись именно таким образом и вставали именно в те пазы, в какие нужно. Влад чувствовал, что с любимым комбинезоном стеснительности скоро придётся расстаться.
— Мы пришли, — сказал Эдгар, распахнув дверь очередного дома. Он ничем не выделялся на фоне соседей: две глиняных ступеньки, стены, дышащие живым теплом: в это тепло после вчерашней зимы было трудно поверить. Плоская крыша, на которой маячило кресло-качалка и навес из грязного куска ткани. — Это заведение называется, в переводе на ваш язык, «У мамочки». Не ищи вывеску, его и так знают все местные.
Эдгар подмигнул Владу, отодвинул перед ним москитную сетку. Внутри темно и прохладно, стены и пол лоснятся пятнами от пролитой и выпарившейся жидкости. Несколько деревянных столов, длинные лавки, стойка и дверь на кухню. В лучах света, бьющих из двух окон на противоположных стенах, летает пух. Окна настежь, но жара не решается совать сюда свою змеиную голову. На лавке у дальней стенки кто-то спит.
— Улех! — позвал Эдгар. Сказал Владу: «Это она — мамочка». Потом ещё два раза: — Улех! Улех! Где же ты?
Как будто подавал кому-то сигналы в окно.
За прилавком материализовалась женщина, на ходу вытирая полотенцем руки. Чёрная: пора бы уже завязать с этими уточнениями. Цвет кожи, похожий на шоколадную плитку с добрыми девяноста процентами какао, здесь обычен. «Наверное, такая фигура считается здесь эталоном красоты», — подумалось Владу, пока он разглядывал хозяйку. За сорок минут, что он в городе, в стране и вообще в этой части мира, Влад не видел на женщинах ни одного сарафана, ни одних спортивных тренировочных штанов меньше пятьдесят второго размера, и мамочка Улех не была исключением. Массивные округлые бёдра, похожие на снаряд на соревнованиях по толканию этого самого снаряда, полная грудь, шея, как будто вырезанная из дерева, и, наконец, миловидное лицо в копне каштановых волос. Вряд ли ей больше сорока. Простой, но просторный сарафан заставляет угадывать некоторые черты, чем Влад с удовольствием бы занялся, проявляй он хоть немного интерес к женщинам.
Эдгар присел на лавку, похлопал рядом с собой, приглашая Влада присоединиться. Склонился и заговорщески проговорил:
— А вот тебе первое правило: никуда не ходи с незнакомцами и не заходи в незнакомые здания.
— Я не боюсь, — сказал Влад. Он чувствовал себя так, будто
Похожее чувство приходило иногда во время общения с Юлей, но её громоподобный голос всё портил. У этой же дамы голос был похож на голубиное воркование.
Она спросила о чём-то у Эдгара, заинтересованно посматривая на Влада, и тот ответил. А потом объяснил Владу:
— Она спрашивала, кто ты, и что у меня только что спросил. Ей лестно, и я согласен: нас совсем нет нужды опасаться. Даже с учётом того, что мы с тобой познакомимся только через сорок пять минут. Что будешь есть? Вчера муж и сын Улех убили отличного питона. Лазал по свалкам… за городом много свалок. Будешь питона?
Влад заявил, что ничего против местной кухни не имеет, но привыкать к ней нужно постепенно, и Эдгар сделал заказ. Хозяйка улыбнулась и прежде всего поставила им на стол высокое плетёное блюдо с хлебом. Затем принесли пива, горького и восхитительно-мутного.
— Другие люди тоже приятные, — заявил Влад, убрав с губ пенные усы.
Эдгар отставил кружку и проникновенно взглянул на своего подопечного.
— Это Уганда. Люди здесь достаточно повидали зла: его помнит даже нынешнее старшее поколение, и не забывает напоминать детям и внукам. Поэтому тебя до сих пор не ограбили. Почему ты выбрал именно Лиру?
Влад пожал плечами, пробормотав что-то вроде «понравилось название» и думая про себя: «Так вот, как называется этот город!» Эдгар сказал, сохраняя в голосе лёгкий укор:
— Тебе очень повезло. Боги на твоей стороне. Но в других частях Африки такого опыта нет. Там убивают, режут, грабят… хотя такой террор, какой был здесь несколько десятков лет назад, им может присниться разве что в кошмарных снах. И всё же, не стоит забывать, что местные народы научились за время своего существования относиться к жизни, смерти и частной собственности без особого почтения.
— Расскажи мне, что здесь случилось, — попросил Влад.
Эдгар откинулся назад, обхватил ладонями икры. Проводил взглядом дымящуюся похлёбку в руках Улех. Когда она склонилась чтобы поставить тарелки на стол, Влад увидел на груди потемневший от времени крест и удивился: разве здесь есть христиане? А как же древние африканские боги с телом старика и паучьим брюхом, со змеиными телесами и человеческой головой? Как же, на худой конец, Аллах?
— Ну, не прямо здесь, а в столице, — говорил тем временем Эдгар. — В Кампале. Случился Амир.
— Амир?
— Именно он. А если точнее, Иди Амин Дада, его превосходительство пожизненный президент, повелитель всех зверей на земле и рыб в море, завоеватель Британской империи и прочая и прочая. Нет, Британскую империю он не завоевывал. Разве что, присвоил себе то, что от неё оставалось здесь, в Африке. Террор — его рук дело. И длился он десятилетия. Мы потеряли почти пятую часть населения. Когда он ушёл, я был ребёнком, но старики до сих пор трясутся при одном упоминании его имени.
— Ты жил в Африке? — решился вставить слово Влад.
— Я здесь родился. Но это не важно. Важно то, что никто ещё так планомерно, методично не истреблял свой народ, объявляя джихад то по религиозным убеждениям, то по каким-то социальным критериям. Это был настоящий демон. Даже когда над нами была Британия, чёрных угнетали более… справедливо, если конечно так можно выразиться. С тех пор у нас аллергия на агрессию.
Он пожевал губами и заключил:
— Впрочем, когда я смотрю на кое-какую молодёжь, я начинаю думать, что скоро всё вернётся на круги своя.