Мое побережье
Шрифт:
Телефон полетел на самое дно сумки. Надеюсь, доктор Харрис не спишет мою зашкаливающую нервозность на свой счет.
В первом магазине не нашлось ничего интересного: вульгарщина, стразы, дешевые пайетки, «вырви-глаз» цвета. Во втором — почти аналогичный ассортимент.
С третьим повезло больше. Не из области особенно дорогих, но и секонд-хендом называть нельзя. Майк, конечно, не скупился на отданную в распоряжение денежную сумму (полагаю, без влияния Лесли не обошлось), но меня, как бы выразился Хэппи, слишком «давила жаба» тратить
В магазинчике играла веселая музыка, напоминающая «длинноволосый рок» Боба Сигера; вдоль помещения были развешаны игривые фонарики.
Я выбрала пару платьев, Лесли любезно подсунула мне в примерочную еще три.
Первому, конфетно-розовому, как сладкая вата, с обнаженными плечами, на тонких лямках и с широкой юбкой в пол, в стиле классических мультфильмов о принцессах, доктор Харрис дала весьма прямолинейную оценку, за что я ей была, если честно, благодарна:
— Мило, но выглядит так, словно ты сбежала с выпускного девяностых годов.
В словах была доля истины, однако мне все равно понравился цвет и старомодный фасон. Видимо, виной тому были теплые чувства к Америке 40-90-ых годов, которые одни называли «сдвигом по истории»; другие — просто «бзиком».
Золотистое платье с пайетками также подверглось критике, да и сама я скривилась тут же, едва надела его.
— Это скучно, — Лесли просунула голову между шторкой и стеной, когда я позвала ее с просьбой застегнуть замок. — Во-первых, модель прошлогодняя, если не позапрошлогодняя, а, во-вторых, это… скучно.
Скучно. В голове, словно дежавю, промелькнул образ Старка, усмехающегося и покачивающего головой, в выражении лица которого мелькало кое-что, чего я обычно предпочитала не замечать — взгляда, точно говорящего: «Бесполезно; ты никогда не осмелишься ни на что, выходящее за рамки». Самое мерзкое заключалось в том, что он был прав. До недавнего времени.
В какой момент что-то начало во мне… меняться? После того случая в клубе, когда я была слишком пьяна, чтобы контролировать себя в этом сводящем с ума дурмане от его объятий, и в этом дурацком платье без лифчика? Когда Киллиан впервые меня поцеловал? Интерес в практических целях, как бы гадко не звучало, — тоже своего рода интерес, верно?
Кто активировал этот проклятый пусковой механизм?
Верните, пожалуйста, как было. Если это и называется взрослением, то я хочу, как можно скорее, миновать сей этап; в старой доброй скорлупе «Пеппер Поттс, которая красится по праздникам и дружит с мальчиками» было гораздо уютней.
«Просто я не люблю выряжаться, — объяснялась я однажды перед Тони, когда он предложил мне надеть на собственное семнадцатилетие что-нибудь пооригинальней, чем черное платье и «праздничные шпильки», — как все эти…
— Девушки.
— Да. Нет!» — полагаю, эта оговорка по Фрейду описала меня красноречивей всяких слов.
Тряхнув головой, гоня
— Это, наверное… — я покрутилась у зеркала и смущенно оттянула ткань в районе ягодиц, прикрывая нижнее белье.
— Пожалуй, слишком, — подхватила меня Лесли и ловко расстегнула молнию на спине.
Два оставшихся платья определенно порадовали и в очередной раз подтвердили наличие у доктора Харрис вкуса. Первое было выкроено в стиле античных нарядов, с лямкой через плечо, перетянутое тонким тканевым пояском. Цвет словно бы размывался от талии: темно-синий плавно перетекал в светлый, и уже к груди и полу приобретал нежно-голубые оттенки. Чувствовала я себя в нем голой, но, стоило подсознанию подкинуть иронично улыбающиеся карие глаза, как что-то внутри вспыхивало бунтарским духом. Одно «но»: платье расходилось у бедра и обнажало ногу, к тому же в силу шлейфа требовало каблуков на высокой платформе, что создавало в перспективе неудобные условия для вальса.
Второе, из тонкого легкого шифона, имело цвет нежной бирюзы. Длина прерывалась на ладонь выше колена, а корсаж без лямок был украшен маленькими цветочками из сетки и бисера. Мы с Лесли условились, что вернемся к нему, если больше ничего не найдем, и попросили продавцов в случае чего придержать платье до вечера.
Четвертый магазин еще издалека подал мне сигнал: вопрос цены встанет здесь костью в горле. И все же платья за тонким стеклом витрины манили своим лоском и великолепием: шелковые, дрожащие словно гладь воды от легкого ветерка, подолы; изящные присобранные рукава или вовсе их отсутствие; изумрудные, насыщенно-бордовые, кремовые, как королевский пудинг, летящие пурпурные ткани.
Внутри все было обставлено в стиле строгих современных бутиков: темное дерево мебели, мраморный пол и пушистые бежевые коврики под манекенами. От рядов платьев воистину невозможно было оторвать взор: белые сверкали и переливались в свете многочисленных лампочек, пастельно-розовые отражались в зеркалах, как бы дразня и предлагая рассмотреть себя со всех сторон.
— Мне кажется, мы нашли нужный магазин, — произнесла доктор Харрис, подходя к волшебному наряду цвета пудры с шелковым бантом на шее.
Не скривлю душой, если скажу, что ничего прекрасней платьев в этом салоне не мерила. Изящные кружева напоминали мне почти свадебные одежды. Хотелось купить все: и то, с юбкой, напоминающей пачку балерины, и то, богато-скромное, стилизованное под девятнадцатый век. Я почти взвыла, одновременно и радуясь, и жалея, что мы попали в этот магазин, как вдруг Лесли потрясла штору моей примерочной и, получив разрешение «войти», с блеском глазам и восторгом прошептала:
— У меня есть для тебя кое-что особенное.