Мое побережье
Шрифт:
— Привет! — заметив меня, Наташа выглянула из-за плеча Роджерса, улыбнулась и помахала. — Прости за вторжение, весь день сегодня с ним таскаюсь. Должен же кто-то собрать Золушку на бал.
— Привет, да ничего, — я подобрала подол и сделала несколько шагов по направлению к ним, — вы готовы?
Стивен обернулся и приоткрыл рот, собираясь, по всей видимости, поздороваться и ответить на вопрос, но почему-то замер с кружкой в руках.
— Что? — я разволновалась и принялась оглядывать себя в пределах возможностей. Испачкала помадой, просвечивается грудь? Лучше,
— Нет, — после недолгого молчания. — Нет, все в порядке, даже слишком.
Взгляд проскользнул снизу вверх, вызывая невольную ассоциацию со сканером, задержался в районе плеч. Тех самых плеч, из-за которых я порой испытывала волну жуткого комплекса — после того, как однажды Тони назвал их тощими и угловатыми (не в обиду, конечно — это он себя оправдал). Захотелось прикрыться первым попавшимся под руку шарфом.
— Роджерс, ты уже можешь поставить чашку, — голос, чуть насмешливый, разрушил воцарившуюся неловкость.
Я не видела взгляда, который Стив подарил Наташе, но по ее шальной улыбке, спрятанной за пузатой кружкой, и игривых огоньках в глазах могла представить.
Сборы не заняли много времени. Стивен вел себя, как настоящий джентльмен, а судя по тому, как спокойно Наташа реагировала на протянутую ей куртку и продолжала незатейливо рассказывать про какого-то Райли, ныряя руками в рукава, подобное явление было в порядке вещей. Захотелось уважительно похлопать — передо мной словно маячил раритет, сбежавший из музея и ныне покоряющий своими манерами. Восхитительно и печально одновременно признавать факт, что парни, подобные ему, еще не перевелись, но в количестве один на сотню.
Потребовалось приложить усилия, дабы не раскраснеться на месте, стоило ему проделать подобный трюк с курткой и по отношению ко мне. Пуховик и бальное платье, я била все рекорды по сочетанию несочетаемого. Увы, пальто в такую погоду не наденешь, а гламурной шкурки, как в фильмах о тридцатых годах, у меня в гардеробе не завалялось. К величайшему сожалению — всегда о ней мечтала.
Я сидела впереди, аккуратно придерживая подол и всем сердцем надеясь, что он не успеет помяться в дороге.
— О, да ладно тебе робеть, сделай погромче, — мелькнувшая с заднего сидения рука по-хозяйски потянулась к радиоприемнику, и в следующий момент салон огласили мотивы джаза да старый добрый баритон Луи Армстронга.
— Почему бы тебе не пристегнуться?
Я не была уверена, но мне показалось, что ответом на сдержанную реплику был тихий смешок.
***
Спортзал, умело украшенный и почти утерявший тень своего первозданного назначения, был полон народу. Под потолком на тонких ниточках — будто бы парили — висели крупные пушистые снежинки. Периметр венчали блестящие в свете установленных по углам прожекторов ленты, напоминающие сосульки. Все вокруг сверкало холодными и завораживающими оттенками голубого.
Белоснежные скатерти, накрытые столы с легкими символичными закусками, сдвинутые к стенам. Место танцевальной площадке было отведено по центру. Круглые столики стояли небольшими стайками
За них, однако, никто не спешил усаживаться. Народ сновал вдоль помещения, цепляя стулья ногами, хвастаясь нарядами, красуясь. Преподавательский стол уже занимали учителя, переговаривающиеся между собой.
От платьев девчонок, пестрящих своим разнообразием, буквально разбегались глаза. Я пыталась осматривать каждого, кто попадался на пути, однако в скором времени картинка начала плыть. Стразы, слишком много стразов, то яркие, то схожие между собой оттенки рядом — все сливалось и мешалось.
Свободной рукой Стив потянулся к светло-серому галстуку, подобранному, очевидно, после моего сообщения о цвете платья, и ослабил узел. Другая была занята ведением под руку меня; я прижалась ближе, когда одна особо ретивая особа чуть не сбила нас с ног, несясь в лишь ей известном направлении.
— Ты видишь где-нибудь нечто, похожее на стол с компьютером или колонки?
Стив прищурился, выглядывая поверх голов.
— Пытаюсь увидеть, но… а нет, стой, нашел, — он потянул меня через толпу, и я успела тысячу и один раз проклясть весь белый свет, поджимая подол, рискующий быть затоптанным, и шикая сквозь зубы.
Проклятая Уэшвилл выглядела эффектно. Чтоб ее. Я даже не побоюсь слова «сексуально». На ней было не платье — костюм из топа, едва доходящего до пупка, и короткие шортики бежевого цвета, украшенные бисером. Голые стройные ноги прикрывала плиссированная юбка в пол, застегивающаяся на талии и оттуда же расходящаяся, так или иначе обнажая бедро каждый раз, когда она совершала энергичное движение. Высокая шпилька, распущенные волосы, темные тени.
Стало до безобразия грустно.
В довершение всего, Старк это самое бедро почти пожирал глазами. Как куриную грудку сегодня на обеде.
Интересно, еще не слишком поздно вернуться домой?
— Красиво, но вульгарно.
— А? — шепот Роджерса над ухом вернул, наконец, в реальность и помог оторваться от разглядывания этой парочки, шушукавшейся в полуметре от нас.
— Я про платье Норы.
Смущение накатило столь масштабно, что жарко стало отнюдь не только лицу. Только не надо говорить, что он все понял. Или… а что он, собственно, мог понять? Ревность? Вряд ли. Волнение по поводу собственного внешнего вида — возможно. Я мысленно заставила себя успокоиться и потянула Стивена к столу с музыкальной аппаратурой, насильно переключая внимание от Уэшвилл к Старку. Вот уж кто действительно ничем не был обременен.
Костюмы всегда сидели на нем превосходно.
Кажется, этого человека с самого детства на каждый знаменательный день упаковывали в крошечные пиджаки, затягивали на шее бабочку и без устали гордились столь прекрасным чадом. Не будешь тут избалован хвалебными речами. Собственно, сейчас практически ничего не изменилось — пиджаки по-прежнему идеально подходили ему, а взгляды девчонок липли, как те мухи к ленте в магазинчиках на автозаправках. Разница заключалась только в развороте плеч, который стал выглядеть куда внушительнее, нежели в пять лет.