Мое побережье

Luft_waffe

Пару дней назад я допоздна задержалась на репетиции и ввалилась в прихожую выжатой, подобно лимону на кухонном столе гурмана. Доктор Харрис, мелькавшая в пределах кухни, поинтересовалась, какую прическу я планирую делать и как думаю краситься. Вопрос загнал меня в тупик, однако ответы «никакую» и «никак», разумеется, не принимались. Нет, на самом деле я думала об этом — один раз, мимолетно, складывая платье в шкаф, — но ничего типичней кудрей и накрашенных ресниц мой мозг не выдал. Лесли предложила небольшую помощь с собиранием волос в подобие прически (она не могла допустить,

чтобы главная, по ее мнению, деталь платья — открытая спина — была погребена под распущенной шевелюрой). Мне деваться было некуда; впрочем, противилась я несильно. Чувствовала неловкость — да, стремилась избежать возможности лишний раз провести время вместе — едва ли. Больно ее повседневный стиль в одежде и детали внешности в целом внушали доверие. К тому же, идею с легким макияжем она одобрила и поддержала — мне на руку.

Я хотела ответить, что у меня совсем нет настроения покидать излюбленную зону комфорта, но промолчала. Лишь села на принесенный с кухни табурет перед зеркалом и с опаской покосилась на зажатые в руке шпильки.

Каждое движение Лесли вызывало интерес. Для чего она берет расческу? Приводит копну в порядок и делает небольшой пробор. А плойку? Несильно подкручивает концы. Красивая серебристая заколка-гребешок с несколькими синими камушками в умелых пальцах. Лесли собрала волосы на затылке свободно, но закрепила на славу — стоит отдать должное учету факта кружения в танце.

Я смотрела на уложенные пряди, бывшие совсем недавно отросшей челкой, постоянно выбивающейся из хвоста и жутко подчас раздражающей, и без зазрения признавала, что мои руки растут определенно не из нужного места.

В окна пробивались рыжие лучи заходящего солнца, окрашивая половину спальни у зеркала теплым золотом. Казалось, даже легкая летающая пыль блестела и переливалась; Ли потянулась к тумбочке за заколкой-гребешком, успевшей ярко сверкнуть напоследок переливом красного, синего, зеленого и фиолетового. Она волшебница. Не заколка — Лесли.

— Держи, — доктор Харрис протянула мне маленькое зеркальце, чтобы я смогла со спины пронаблюдать результат ее работы. Пятнадцать минут — я засекала по песне — за пятнадцать минут она успела сделать на моей голове что-то… что-то…

— Это потрясающе, — я не сдержалась и глупо улыбнулась, разглядывая окрашенные закатом непривычным огнем волосы. Они действительно мои? В прическе не было ничего сложного, но… но. — Это так здорово и идеально.

Аккуратно. Изящно. Красота в простоте.

— В свое время я тренировалась на племяннице, — было видно, что она смущена, но по-доброму, искренне. — Она окончила школу три года назад, давно учится в университете, но на все праздники просила привести ее голову в порядок. Моя сестра с трудом умеет плести косички.

Тихий стук секундной стрелки прикроватного будильника терялся, когда Лесли начинала разговор.

Я была почти собрана, когда на первом этаже раздалась трель дверного звонка. Спешные шаги, два голоса, вступившие в короткий диалог. Стив; кажется, доктор Харрис предложила ему чай, и, судя по приглушенным стукам, он согласился.

«Затих минор, воспрял мажор, король творит молитву: аллилуйя»*. Солнце

догорало последними лучами, скользя по темным черепицам соседних домов и невесомому серебристому шелку.

Непривычно столь долго стоять перед зеркалом, поворачиваясь то одним боком, то другим. То думая о том, что я выгляжу глупо, то — о том, насколько платье потрясающе.

Нет, я не выйду из дома. Никто не затащит меня на танцевальную площадку. И ресницы накрашены слишком сильно, и…

Ради всего святого, Вирджиния Поттс, угомонись.

Проверив в сумке сменную одежду для сна, зубную щетку и туфли, я второпях кинула к арсеналу под названием «вещи для ночи в “летнем доме” Старков» расческу и зачем-то — помаду. Хотя, возможно, жест был оправданным — велик риск, что я от волнения «съем» ее с губ еще в машине Роджерса.

Идею о продолжении банкета в доме на берегу моря Тони озвучил сразу, едва наше трио наконец-то собралось за одним столом во время обеда. Это было почти традицией — отмечать большинство праздников или им подобных событий там; прошлое Рождество я даже встречала в обществе Джарвиса, Старка-младшего и привезенного за компанию Снежка, ибо Майк стоял на патрулировании, а оставаться одной в такой вечер отчаянно не хотелось. В первую очередь я попросила позвать и Брюса тоже, но Тони успокоил меня и заверил, что Беннер заявлен в список приглашенных заведомо и безапелляционно.

Старк умудрился заманить в свое уединенное гнездышко Наташу. Первой мыслью в голове был вопрос, хорошо или плохо я отношусь к сему факту, но потом вспомнился Брюс, и все встало на свои места. Без Роуди, разумеется, никакое застолье не начиналось; также Тони позвал некого Клинтона Бартона, своего приятеля из компании и близкого друга Наташи — лично мы не были знакомы, но имя находилось на слуху. Я настояла на кандидатуре Стива — не назло, а просто потому, что он действительно хороший парень. К удивлению, Старк даже не фыркнул, легко согласившись. Возможно, мне просто удалось поймать момент, когда он был в слишком альтруистичном расположении духа.

Стивен такого предложения не ожидал, однако изумления не выразил — выдержка, надо полагать. Мы условились, что он с Наташей и Клинтом поедет в одной машине; Хэппи, Роуди и я — в другой. Сама же звезда вечера и отчасти хозяин дома по совместительству не мог не выделиться и поехать в почти царском одиночестве, прихватив на переднее сидение очередной новой двухместной иномарки Брюса.

Заглянувшая в комнату Лесли вытянула из вороха мыслей и сообщила, что Стив уже приехал. Я кинула рассеянное: «Иду», а сама в очередной раз прилипла к зеркалу, поправляя лиф платья.

Черт возьми. Чувствую себя в нем голой.

Стив сидел на кухне, спиной ко мне, и что-то негромко говорил.

Я невольно притормозила в прихожей, пользуясь моментом и разглядывая как всегда идеально уложенные волосы и спину, обтянутую черной тканью пиджака. Кто бы мог подумать, что он такой широкий. Движение в бок — и взору предстала его собеседница, медно-рыжие локоны которой невозможно было спутать ни с чьими. Только в этот раз они почему-то были значительно короче. Постриглась?