Мои (чужие) дети

Вуд Марина

Телефон вибрирует в кармане, напоминая мне о пациенте, который должен приехать через час. Поднимаюсь к Диане. Надо предупредить ее, что я вынужден отъехать на какое-то время. Тихонько стучусь в дверь. Секунда, и она отворяется.

– Можешь не бояться и говорить громко. Они не спят.

Девушка делает на шаг назад, пропуская меня в комнату.

Дети лежат в центре кровати, со всех сторон обложенные мягкими подушками. Такие хорошенькие, щечки такие пухленькие. Растягиваюсь в глупой улыбке.

– Дин, мне уехать надо, – говорю девушке, а сам рассматриваю малышей. – Я постараюсь не задерживаться.

– Конечно, – ведет плечиком и обнимает себя руками. – У тебя же рабочий день. Извини, что отвлекаем.

–

Вы не отвлекаете. У меня пациент через час приедет. Хочу еще заехать кроватки малышам купить.

– Спасибо, что помогаешь, – говорит робко Диана.

– Можешь не благодарить, – отвечаю ровным тоном. – Я ничего особенного не делаю.

– Ты вообще ничего не обязан для нас делать, – бурчит она исподлобья.

– Хватит, – строго обрываю ее. – Ты не должна меня благодарить. Я поступил так, как считал нужным, и все!

Я не вру. Мне не нужна ее благодарность. Все, что я сделал, я сделал в первую очередь для своих детей. И ничего особенного в этом нет.

– Извини, – тихо отзывается Диана.

– Так, – начинаю терпеливо рычать, – давай договоримся на берегу: ты больше не извиняешься и не благодаришь меня.

– Хорошо, – смущенно кивает она.

– На кухне, в холодильнике, есть суп. Нагрей себе и поешь. А ближе к вечеру я привезу нормальной еды.

– Спасибо, – осекается девушка, замечая мой недовольный взгляд, и с искренней улыбкой добавляет: – Ой, извини!

– В этом доме ты можешь не стесняться и брать все, что тебе необходимо. Поняла?

– Угу, – кивает.

– Вот и прекрасно! – Снова чувствую вибрацию телефона. – Ну все, мне пора.

По правде говоря, мне совершенно не хочется никуда ехать. Но обстоятельства обязывают.

Диана

Меня понемногу начинает отпускать. Паника слегка отступает. Наверное, Давид действительно просто очень хороший человек. И никаких скрытых умыслов у него нет. Подхожу к окну – красота. Высокие сосны покрыты снегом. Ухоженные шарообразные кусты, нынче напоминающие большие снежки. Мощеная дорожка вокруг дома. Территория не слишком большая, но для прогулок с коляской в самый раз. Не надо искать парк и бежать туда три часа. Можно просто открыть дверь и сразу же оказаться на свежем воздухе, а не в окружении выхлопных газов.

Господи, что за мысли! Мы здесь максимум до понедельника. Правда, представители ЖЭКа обещали решить эту проблему еще вчера.

Аня потихоньку снова засыпает, а Данюша начинает хныкать. Перекладываю Аню в переноску, беру сына на ручки и, покачивая его, выхожу из комнаты. Оставляю дверь открытой, чтобы сразу услышать, если вдруг проснется малышка.

В доме тихо. Спускаюсь на первый этаж и тут же оказываюсь в большой гостиной. Мельком оглядываюсь по сторонам – весь дом обставлен в одном стиле и со вкусом. Мне нравится, что вся мебель и стены в светло-молочных тонах. И еще минимализм. Захожу на кухню. Вся техника встроена в мебель, поэтому я не с первого раза нахожу холодильник. Одной рукой достаю небольшую кастрюльку и ставлю ее на варочную поверхность. Мне надо поесть, потому как желудок уже подает сигналы бедствия.

Наскоро поев, я убираю за собой, мою тарелку и спешу вернуться наверх. Даня следует примеру сестры и тоже засыпает. Самое прекрасное, что может быть для матери, это когда дети сыты, у них ничего не болит и они спят. Я решаю сделать то же самое и ненадолго прилечь вместе с ними. Уснуть у меня не получается. Спина ужасно болит. Поэтому я просто лежу.

Какая ж все-таки сволочь, эта моя бывшая свекровь. Надо же опуститься до того, чтобы вызвать на меня опеку. И главное, за что? За то, что я отказалась помогать ее сыну? С какой стати я вообще должна была это делать? В конце концов, это ее сын изменил мне! Он выбрал другую, а не я. И если уж быть откровенной до конца, то я всегда знала, что эта женщина меня тихо ненавидит. В отличие от нее, для своих родителей я всегда

была радостью. Поздний и единственный ребенок, отличница с примерным поведением. Они во мне души не чаяли. Всю свою жизнь только для меня и старались. При этом они не разделяли мой выбор относительно жениха. Вадим им никогда не нравился. Он всегда старался угодить им: поздравлял с праздниками, дарил маме цветы на восьмое марта. Я же, в свою очередь, никогда не жаловалась им на Вадима или его мать. Мне кажется, они и сами все понимали. После их смерти мне хотелось снова чувствовать себя дочкой, поэтому я пыталась всячески подластиться к свекрови. Но она была неприступна как скала. А потом я узнала всю правду про Вадика и сама с чистой совестью выставила его за дверь. На первых парах, когда только узнала про любовницу, было до смерти обидно. Я плакала дни и ночи напролет. Мне тогда казалось, что это я во всем виновата. Что это я сделала что-то не так, что я не такая, неидеальная. Только спустя время поняла, что дело было не во мне, а исключительно в нем. Он просто захотел другую, и все тут. Нет объяснений, почему он так сделал. Как и, впрочем, нет оправданий его поступку. От горьких воспоминаний на меня вновь накатывает злость. На себя, за то, что была набитой дурой, на него, потому что он обманывал и всячески использовал меня, и на свою свекровь, которая снова замаячила на горизонте.

Открываю в телефоне старую переписку с Вадимом. Перед глазами мелькают милые сообщения и веселые картинки, которые он присылал мне якобы из своих командировок. Эмоции берут верх над здравым разумом, и я пишу ему гневное эсэмэс: «Это подло и очень низко, пугать меня опекой! Если вы думаете, что я не найду управы на твою мать и ее подружек, то вы глубоко заблуждаетесь. Советую забыть мой домашний адрес, ибо я вспомню ваш! Если еще раз она позволит себе заявиться ко мне, то я за себя не ручаюсь!» – и нажимаю кнопку «отправить». От злости хочется залепить телефоном в стену, но он вовремя издает сигнал входящего сообщения: «??? Не понял. Что это было?»

У меня просто пропадает дар речи. Я не знаю, как на это реагировать и что отвечать. Это он, как обычно, притворяется или действительно не въезжает? Вдох, выдох. Надо успокоиться.

Сквозь приоткрытую дверь я слышу щелчок замка и шаги, которые доносятся с первого этажа. Встаю с кровати и медленно выхожу из комнаты. Если это Давид, то он вернулся как-то подозрительно быстро. Подхожу к перилам – нет, это не он. Внизу вижу средних лет женщину. В ее руках большие бумажные пакеты, из которых торчит хлеб и зелень.

Половица под моей ногой предательски издает противный звук. Женщина резко поднимает на меня голову.

– Здравствуйте! – строго произносит она.

– Добрый день! – отвечаю я.

Секунда, и женщина расплывается в добродушной улыбке.

– Меня зовут Марьяна Павловна. Я местная домработница, – с позитивом откликается она. – Как зовут вас?

– Меня Диана. Можно просто Дина, – говорю я и спускаюсь к ней уже знакомым мне путем.

– Очень приятно, Дина! – Смотрит на меня с интересом, улыбается. На вид ей слегка под пятьдесят. Худощавое, но безумно приятное лицо. Брюнетка. Одета достаточно интеллигентно и со вкусом. В жизни бы не подумала, что эта женщина может оказаться домработницей. Своей внешностью она больше напоминает учительницу.

– И мне, – улыбаюсь в ответ. – Вам помочь? – спрашиваю я, глядя на ее ношу.

– О, это было бы замечательно, – отвечает женщина и подает мне один из пакетов. – Они не тяжелые, просто очень объемные. – Идемте на кухню, – командует она. – Давид не предупреждал меня, что у него будут гости, – бросает мне через плечо.

– Не поверите, но сегодня утром я тоже не знала, что буду гостить здесь.

Минуя обеденную зону, мы проходим на кухню. Я ставлю пакет на широкую каменную столешницу, затем отодвигаю стул и сажусь напротив барного островка.