Мои хорошие друзья. Лесная песня
Шрифт:
И тогда Миша схватил её за ошейник и сказал мальчику:
— Вот видишь: не моя, а моя!
Но мальчик искоса глянул на Вовкину собаку и пробормотал:
— Разве это собака? Вот в совхозе была собака так собака — с лошадь! Катала она нас.
— Верхом?
— Почему верхом? В сани её впрягали, и всё. Ух, катались, го-го!
— Когда моя вырастет, я её тоже запрягу.
— Эта не вырастет. Никогда. Маленькая собачка — до старости щенок, — с видом знатока проговорил мальчик. — Та в этом
— Знаешь что? — закричал Миша. — Вот что! Неправду ты говоришь. Неправду, понял? — И он повернулся, чтобы уйти.
— Постой! — мальчик схватил его за рукав. — Это я, я неправду говорю, да?
— Ты, ты, ты! — сердито кричал Миша.
Говорить больше было не о чем.
Мальчики, словно петушки, встали друг против друга, нахохлившись. Ещё секунда, и началась бы настоящая битва.
Но тут вмешалась Вовкина собака. Она схватила новичка зубами за полу пальто и, угрожающе урча, попятилась назад.
— Пусти! — замахнулся на собаку мальчик.
Но она и не подумала его отпустить.
Тогда мальчик пнул её ногой, и она, взвизгнув, отлетела в сторону.
— Эх, ты, — укоризненно произнёс Миша. — Нашёл кому силу свою показывать.
Он взял собаку на руки и пошёл домой.
В этот день он уже не выходил больше на улицу. Никакой охоты не было теперь не только играть, но даже встречаться с этим хвастунишкой.
Но дети недолго помнят обиду.
Уже на следующее утро Миша и новичок снова были вместе. И опять повторял на каждом шагу новый Мишин знакомый:
— Это что! Вот у нас в совхозе…
Однажды рано утром разбудил Мишу какой-то странный, негромкий стук. Мальчик повернулся на другой бок и попытался снова уснуть, но стук не прекращался. Миша открыл глаза.
Что это? Мышь, что ли? А о чём думает кот? Протянул руку — кота Васьки в ногах не было, уже убежал.
Миша сел на постели, спустил на пол босые ноги. Потёр глаза и только тут догадался, что стучат в окно.
Подошёл к окну, раздвинул занавески, прижался своим широким лбом к стеклу. И только тут увидел птичку, которая тоже заметила его, подняла свою пушистую головку со взъерошенными жёлто-синими пёрышками и стала не мигая, очень внимательно и настороженно смотреть на мальчика.
— Сини-и-ичка! — обрадовался Миша. — Это ты! Фить-фить-фить! — И Миша постучал пальцем по стеклу.
Синичка испугалась, вспорхнула и, отлетев в сторону, уселась на балкон соседнего дома. А оттуда продолжала смотреть на Мишу.
— Что смотришь? — спросил её Миша. — Ну что? Почему не стучишь в соседское окно, как стучала в моё? Неужели знаешь, что дядя Саша и тётя Оля на работе и что нет у них такого мальчика, как я, и тебе не с кем поиграть? Ах ты, хитренькая! Но ведь и у меня нет времени
Произнеся такую длинную речь, Миша вернулся к своей постели, убрал её, умылся и пошёл на кухню. Но едва взялся за сковороду с жареной картошкой, услышал снова: тук! Тук-тук-тук! Тук-тук-тук! Тук!
— Опять ты! — засмеялся мальчик. — Ты уже, наверно, позавтракала. А я вот только собираюсь. Или дразнишь меня? — Миша открыл форточку и свистнул: — Фить!
— Ах, ты уже здесь! — услышал он голос сестрички Ани. — А я на цыпочках хожу, боюсь тебя разбудить. С кем ты тут разговариваешь?
— Тише! Вон, видишь, синичка!
— Ага! Ой, какая хорошенькая! Она замёрзла, бедненькая. Знаешь, как сегодня на улице холодно! Птичка голодная, даже на лету замёрзнуть может. Давай-ка мы с тобой отыщем пшено и накормим её!
Птичка словно поняла, что сказала девочка. Она взмыла к самому верху оконной рамы и радостно летала так, чтобы дети всё время видели её, а время от времени приближалась к окну и два-три раза ударяла клювом в форточку.
Только и слышалось: тррр! Тук-тук-тук! Тррр! Тук-тук-тук!
— Вот оно, пшено! — радостно воскликнула Аня. — Нашла! Но как его сыпать? Если прямо в снег, оно там затеряется.
— Сделаем кормушку, — решил Миша.
— А как?
— Как, не знаю… Но постой, постой, я, кажется, что-то придумал!
Он помчался в соседнюю комнату и принёс оттуда кусочек хлеба и верёвку. Верёвкой перевязал хлеб крест-накрест и, взобравшись на подоконник и держа верёвку за свободный конец, забросил хлеб в форточку.
— Слезай оттуда. И — тссс! Молчок! — прошептала Аня, боясь спугнуть птичку.
Затаив дыхание и не смея пошевелиться, наблюдали дети за синичкой. Птичка осторожно приближалась к хлебу. Прыгнет, остановится, посмотрит по сторонам. Потом снова короткий скачок. Очутившись рядом с хлебом, не сразу стала его клевать, а сперва осмотрела со всех сторон. И лишь убедившись, что всё в порядке, синичка принялась за еду. Клюнет раз, поднимет голову, посмотрит. Клюнет другой раз — и снова все предосторожности.
— Ешь, ешь, не бойся! — закричал Миша, у которого лопнуло терпение.
— Не шуми! — одёрнула его Аня. — Сейчас улетит!
Однако синичка не только не улетела, но даже и не тронулась с места. Она только зацинькала: «Цинь! Цинь! Цинь!»
Словно кого-то звала.
И в самом деле, спустя мгновение, прилетела ещё одна, только поменьше.
— Это её дочка! — прошептал Миша.
— Молчи!
Мама и дочка посмотрели друг на друга и дружно стали клевать хлеб с двух сторон.
Миша радостно рассмеялся. На этот раз Аня не стала шикать на него, а засмеялась вместе с ним.