Мои хорошие друзья. Лесная песня

Тимохина Татьяна

Миша сбегал в сарай и принёс ящик. В двух боковых стенках ящика дедушка вырезал отверстия, и такие, чтобы пролезть в них мог только хорёк. А в ящик поставил капкан.

— Ого-го! — сказал сосед. — Вот так машина! Да это ведь гроб настоящий. А хорёк хитёр. Не так-то просто его заманить.

— Что правда, то правда, — ответил ему дедушка. — Хитёр хорёк, и очень. Но раз ты ко мне за помощью обратился, так уж мне и доверься.

Дедушка вынес ящик во двор соседа и поставил его возле ворот, у выхода.

— Даже если попадётся проказник хорёк, ящик без меня не трогай, — сказал дедушка соседу.

Поздним

вечером, когда на деревенской улице уже никого не было, и в домах погасли огни, и собаки перестали лаять, крадучись, огородами двигался к соседскому двору хорёк. Дошёл до ворот, остановился, посмотрел по сторонам, прислушался, обнюхал всё вокруг себя. Убедившись, что опасности нет, шмыгнул под ворота. Первое, что он увидел, был ящик, поставленный Мишиным дедушкой. Вроде бы раньше, когда хорёк наведывался сюда, ящика никакого не было. Подойдя к ящику вплотную, он обнюхал его с одной стороны, потом с другой, даже прикоснулся к нему острой мордочкой. И тут учуял манящий запах чего-то вкусного, лакомого. Теперь уже хорёк принялся обнюхивать ящик как следует, чтобы понять, где же именно находится в нём то, чего ему так хочется. Вскарабкался наверх, принюхался, спрыгнул обратно на землю, снова принюхался, присмотрелся и вдруг заметил отверстие. Не задумываясь, сунул туда голову, заглянул внутрь, осмотрел всё, что было в ящике. Ничего опасного не заметил. Попробовал вылезти наружу. Получилось. Это совсем успокоило. Обойдя ящик, заметил второе отверстие. Влез в него, опять-таки сперва осторожно просунув голову. И на этот раз быстро обнаружил источник пьянящего запаха, так приятно щекотавшего ноздри…

— Хлоп! — захлопнулись два обруча, прихватив хорька за передние лапы.

Напрасно пытался хорёк освободиться из капкана. Бился, бился, совсем обессилел, а всё зря.

Утром пришёл дедушкин сосед и, увидев хорька, ахнул, схватил ящик и побежал к Мишиному дедушке.

Миша ещё спал, но, услышав шум, вскочил, чтобы посмотреть на зверька, из-за которого было столько волнений. Думал Миша, что зверёк этот не меньше собаки. Где там! Такой, как котёнок. А шкурка желтовато-чёрная.

— A-а, голубчик, попался! — сказал дедушка.

— Ты, Петруш, наверно, язык звериный знаешь, — с восхищением сказал сосед, обращаясь к дедушке. — Сразу поймал!

— Никакого языка звериного нет, — ответил дедушка. — А вот повадки каждого зверя охотник знать должен.

С этими словами дедушка осторожно прикоснулся к хвосту хорька, и тот очнулся, поднял голову, оживился.

— Ишь ты, живой! — сказал сосед. — Палкой, палкой его по голове, и всё тут!

— Нет уж, — покачал головой Мишин дедушка. — Мы с Мишей его поймали, мы сами и решим, что с ним делать. А ты, сосед, иди-ка по своим делам. Лазить к тебе он больше не будет.

Сосед ушёл. А дедушка положил хорька в брезентовый мешок и потащил его в поле. Миша, конечно же, шёл рядом.

Тоненьким прутиком отхлестал дедушка хорька:

— Вот тебе, вот тебе, нехороший эдакий! Не воруй больше цыплят, не воруй! Понял? Ну, а теперь ступай, детёнышей своих накорми, а то они, поди, голодные сидят. — И выпустил хорька прямо в поле.

— Дойдёт ли? — вздохнул Миша. — Капканом-то его больно придавило.

— Больно, оно, может,

и больно, — сказал дедушка. — Да косточки целы наверняка: пружина в капкане слабая была.

Миша остался доволен такой бескровной охотой.

Как-то вдвоём с Санькой отправился Миша в лес.

Санька привёл его на высокий холм, с которого открывался красивый вид. Внизу тёмно-голубой лентой протекала небольшая река, на берегах её густо росла ольха. За рекой простирались колхозные поля, за ними видна была деревня, а в ней — двухэтажный кирпичный дом.

— Моя школа, — сказал Санька.

Миша видел всё как на ладони.

Он улыбался и смотрел, смотрел и улыбался. Право же, разве в городе увидишь такое!

И вдруг неожиданно даже для самого себя закричал:

— Санька, Санька, гляди, вон телёнок бежит, а чудной-то какой! У него ведь на голове — суковатая ветка! И как она только там держится? А вон и ещё такой же телёнок, с такой же веткой! И ещё, ещё! Раз, два, три, четыре, пять!

— Чудак ты, Миша! — рассмеялся Санька. — Какие же это телята! Да это ведь олени. И на головах не ветки у них, а рога.

— Олени? — удивился Миша. — А я-то думал, олени только на Севере бывают… Смотри, Санька, они уже не бегут, а остановились.

— Остановишься, коли близко жильё человечье. Боятся они.

— А чего им бояться?

Олени стояли как вкопанные, с высоко поднятыми головами.

— У них много обидчиков. Не только волки, но и браконьеры.

— Это ещё что за звери такие?

— Не звери, а люди. Только плохие люди. Охотятся не тогда, когда можно, а когда захотят. Вот и истребляют оленей почём зря.

Из деревни донёсся собачий лай. Олени вздрогнули и стрелой помчались в сторону леса.

— Эх, ушли! — с досадой проговорил Миша, которому так хотелось ещё хоть немножко посмотреть на оленей.

— Да ты не расстраивайся, — успокоил его Санька. — Увидишь их и в другой раз. И не только их, но и медведей, и лосей, и лис. У нас всё увидишь, не беспокойся.

Миша с уважением посмотрел на Саньку: ведь его товарищ видел так много зверей и вообще так много знает.

— А вот слышишь — птицы поют?

Миша кивнул головой.

— Вот как заливаются, — продолжал Санька. — Настоящий птичий оркестр. И птица каждая в этом оркестре — музыкант. И точно так же, как в оркестре каждый музыкант исполняет свою партию — один на рояле, другой на скрипке, третий на виолончели, четвёртый на флейте, так и в птичьем оркестре. Слушай! Вот… «Чрр, чрр, чувррр!» Это скворец. А вон там, на той берёзке, зяблики: «Цинь! Цинь! Цинь!» И синички на той ёлке — почти так же. Как начнут с самого раннего утра, так и играет весь день птичий оркестр.

— А они не устают играть целый день без отдыха?

— Устают. Только не от пения. Поют не одни и те же птицы, а все по очереди. Потому что им нужно много времени, чтобы добывать корм для себя и для своих птенцов, и чтобы этих птенцов кормить, чтобы яйца высиживать.

— А зачем их кормить, что, они сами не могут поесть?

— А ты всегда сам ешь, что мама скажет? Да ты ещё что. А маленьких детей и человеческие мамы тоже кормят. Верно?

— Верно.

— Ну и вот, у птиц то же самое.