Мои воспоминания

Толстой Илья Львович

К сожалению, дело не обошлось и без административных неприятностей⁶.

Началось с того, что двух барышень, приехавших из Москвы и заведовавших одной из больших наших столовых, просто прогнали и под угрозой закрытия столовой. Затем явился ко мне становой с требованием дать ему разрешение начальника губернии на открытие столовых.

Я стал убеждать его в том, что не может быть закона, воспрещающего благотворительность.

Конечно, безуспешно.

В это время в комнату вошел отец, и между ним и становым завязался дружелюбный

разговор, в котором один доказывал, что нельзя запрещать людям есть, а другой просил войти в положение человека подневольного, которому так приказывает начальство.

– - Что прикажете делать, ваше сиятельство?

– - Очень просто: не служить там, где вас могут заставить поступать против совести.

После этого мне все-таки пришлось во имя сохранения дела съездить к орловскому и тульскому губернато-

226

рам и в заключение послать министру внутренних дел телеграмму с просьбой "устранить препятствия, которые ставят местные власти делу частной благотворительности, законом не возбраняемой".^:

Таким образом, удалось спасти существующие у нас столовые, но новых открывать уже не разрешалось.

От меня отец поехал в восточную часть Чернского уезда, где хотел посмотреть состояние посевов, но дорогой он заболел и несколько дней пролежал у моих дрзей Левицких.

Вот письмо, написанное им моей жене и мне после его отъезда:

"Милые друзья Соня и Илья.

Пожалуйста, продолжайте дело, как начато, и даже расширяйте, если есть настоящая необходимость. Я могу прислать еще триста рублей. Тысячу же пятьсот я оставляю, так как написал об этом жертвователям, две тысячи же еще не получал. Я послал свою статью и отчет о трех тысячах с чем-то рублей. Расхода там выведено около двух с половиной. Пожалуйста, Илюша, пришлите мне расчет остальных денег поаккуратнее, так чтобы можно было послать в газеты.

Очень мне оставило хорошее впечатление мое пребывание у вас. Я ближе вас узнал, понял и полюбил.

Здоровье мое лучше, но не могу сказать, чтобы было хорошо. Все еще очень слаб.

Л. Т.

Внучат милых и Анночку очень целую. Кто из них у бабушки?"⁷

ГЛАВА XXVI

Крымская болезнь отца. Отношение к смерти. Желание пострадать. Болезнь матери

Осенью 1901 года отец заболел какой-то неотвязной лихорадкой, и доктора посоветовали ему на зиму уехать в Крым.

Графиня Панина любезно предоставила ему свою дачу "Гаспра" около Кореиза, где он и провел всю зиму¹.

Вскоре по приезде туда отец простудился и заболел последовательно двумя болезнями -- воспалением легких и брюшным тифом.

227

Одно время его положение было так плохо,

что врачи были почти уверены в том, что он больше уже не встанет.

Несмотря на то что иногда температура больного поднималась довольно высоко, он все время был в памяти, почти каждый день диктовал какие-нибудь мысли² и сознательно готовился к смерти.

Вся семья была в сборе, и все мы поочередно участвовали в уходе за ним.

С удовольствием вспоминаю те немногие ночи, которые мне пришлось подежурить около него, сидя на балконе у открытой двери и прислушиваясь к его дыханию, к каждому шороху в его комнате.

Главная моя обязанность, как наиболее сильного из семьи, была подымать отца и держать его в то время, как под ним меняли постельное белье.

Приходилось, пока перестилали постель, держать его, как ребенка, на вытянутых руках.

Помню я, как у меня один раз от напряжения задрожали мускулы.

Он посмотрел удивленно и спросил:

– - Неужели тяжело? Какие пустяки.

Мне тогда вспомнился тот случай из детства, когда он замучил меня верховой поездкой по Засеке и спрашивал: "Ты не устал?"

В другой раз, во время этой же болезни, он хотел заставить меня нести его на руках вниз, по каменной витой листнице.

– - Возьми, как носят детей, и неси.

И он ни капли не боялся, что я могу оступиться и разбить его насмерть.

Я насилу настоял на том, чтобы нести его в кресле втроем.

Боялся ли отец смерти?

На этот вопрос одним словом ответить нельзя.

Как натура очень стойкая и сильная физически, он инстинктивно всегда боролся не только со смертью, но и со старостью.

Ведь до последнего года он так и не сдался, -- все делал для себя сам, и даже ездил верхом.

Поэтому предполагать, что у него совершенно не было инстинктивного страха смерти, нельзя.

Этот страх у него был, и даже в большой степени, и он с этим страхом постоянно боролся.

228

Победил ли он его.

Отвечу определенно, что --да.

Во время болезни он много говорил о смерти и подготовился к ней твердо и сознательно.

Почувствовав себя слабым, он пожелал со всеми проститься и по очереди призывал к себе каждого из нас, и каждому он сказал свое напутствие.

Он был так слаб, что говорил полушепотом, и, простившись с одним, он некоторое время отдыхал и собирался с силами.

Когда пришла моя очередь, он сказал мне приблизительно следующее:

"Ты еще молод, силен и обуреваем страстями. Поэтому ты еще не успел задумываться над главными вопросами жизни. Но время это придет, я в этом уверен. Тогда знай, что ты найдешь истину в евангельском учении. Я умираю спокойно только потому, что я познал это учение и верю в него. Дай бог тебе это понять скорее. Прощай".

Я поцеловал ему руку и тихонько вышел из комнаты.

Очутившись на крыльце, я стремглав кинулся в уединенную каменную башню и там в темноте разрыдался, как ребенок...