Мокрое сердце

Носоленко Вадим

Они устроились в палате, готовясь к долгому ожиданию. Альберт настроил свой коммуникатор на связь с Нейро, который мог анализировать показания мониторов в реальном времени и предупреждать о любых аномалиях.

— Ты изменился, — неожиданно сказала Елена после долгого молчания. — С тех пор, как получил «двойное сердце».

— Я знаю, — Альберт кивнул, не отрывая взгляда от мониторов. — Физически это очевидно. Но ты имеешь в виду что-то другое, не так ли?

— Ты стал… мягче, — она подбирала слова. — Не только с

пациентами, но и с их семьями. Раньше ты бы не тратил столько времени на объяснения, на эмоциональную поддержку. Ты бы просто сделал то, что считал нужным, и будь что будет.

Альберт задумался. Она была права. Раньше он относился к пациентам как к интересным медицинским случаям, а к их семьям — как к неизбежному неудобству. Теперь же он чувствовал их боль, их страх, их надежду почти так же ясно, как свои собственные эмоции.

— Возможно, дело не только в наномашинах, — наконец сказал он. — Возможно, что-то меняется, когда ты сам побываешь на грани смерти. Когда почувствуешь, каково это — быть полностью беспомощным, зависящим от решений других людей.

Елена молча кивнула, понимая. За годы работы в медицине она видела, как многие врачи, сами ставшие пациентами, меняли свое отношение к профессии.

— В любом случае, — Альберт слегка улыбнулся, — не привыкай. Я всё еще могу быть тем еще засранцем, когда захочу.

— О, я знаю, — Елена улыбнулась в ответ. — Некоторые вещи не меняются, даже с двойным сердцем.

Их разговор прервал тихий сигнал с одного из мониторов. Оба мгновенно обратили внимание на показатели.

— Уровень кислорода в крови повышается, — заметил Альберт, изучая цифры. — И частота сердечных сокращений стабилизируется.

— Так быстро? — удивилась Елена. — Прошло меньше часа.

— Наномашины начали работу, — Альберт проверил другие показатели. — Температура тела слегка повысилась — признак ускоренного метаболизма. И смотри, — он указал на экран УЗИ, который они тайно подключили. — Видишь эти тени вокруг поврежденных тканей? Это наномашины собираются в местах наибольших повреждений.

Елена наклонилась ближе, с профессиональным интересом изучая изображение.

— Невероятно, — прошептала она. — Они действительно целенаправленно движутся к повреждениям. Как они определяют, куда идти?

— Биомаркеры поврежденных тканей, — объяснил Альберт. — Саян интегрировал в наномашины сенсоры, которые реагируют на специфические молекулы, выделяемые при травмах и воспалении.

Они продолжали наблюдать, фиксируя каждое изменение в состоянии пациента. Медленно, но верно, жизненные показатели Андрея Лаврова улучшались — сначала едва заметно, затем все более очевидно.

Через три часа Альберт провел повторный осмотр, используя свои усиленные чувства, чтобы оценить состояние внутренних органов пациента.

— Кровотечение останавливается, — сказал он, удивленно качая головой. — Наномашины укрепляют

поврежденные сосуды, создают что-то вроде биологических «заплаток».

— А легкие? — спросила Елена, глядя на аппарат ИВЛ, к которому был подключен пациент.

— Здесь прогресс медленнее, — признал Альберт после тщательного прослушивания. — Но есть признаки восстановления тканей. Если процесс продолжится с такой же скоростью, через день-два можно будет попробовать отключить ИВЛ.

— Это… впечатляет, — Елена выглядела одновременно восхищенной и немного встревоженной. — Если бы я не видела это собственными глазами, не поверила бы.

— Это только начало, — Альберт пытался сдержать волнение, но оно прорывалось в его голосе. — Если нанокровь справится с такими тяжелыми травмами, представь, что она может сделать с менее критическими состояниями. Восстановление после инсульта. Лечение дегенеративных заболеваний. Регенерация поврежденных органов без трансплантации.

— Или создание суперсолдат, — тихо добавила Елена. — Именно поэтому правительство изначально финансировало эти исследования, верно?

Альберт помрачнел, вспомнив историю, рассказанную Саяном.

— Да, — признал он. — Но мы не пойдем этим путем. Нанокровь должна спасать жизни, а не отнимать их.

— Проблема в том, — заметила Елена, — что решать будем не мы. Если Вельский или ГКМБ доберутся до технологии…

Ее прервал звук открывающейся двери. Оба врача резко обернулись, ожидая увидеть медсестру или другого врача, которому не терпелось узнать о таинственной «экспериментальной процедуре».

Но в дверях стоял Игорь Строгов, глава ГКМБ, в сопровождении двух человек в штатском, явно сотрудников его организации.

— Доктор Харистов, — произнес Строгов с холодной улыбкой. — Какое совпадение. Я как раз хотел с вами поговорить. О проекте «Феникс». И о том, что вы делаете с его технологиями.

Альберт и Елена переглянулись. Их эксперимент, кажется, привлек гораздо больше внимания, чем они планировали. А красная жидкость, которая сейчас циркулировала в крови Андрея Лаврова, из надежды на спасение превратилась в улику, которая могла стоить им свободы… или жизни.

Глава 10: Безнадежный случай

Альберт мгновенно оценил ситуацию. Его улучшенные чувства зафиксировали мельчайшие детали: слегка учащенное сердцебиение Строгова, несмотря на его внешнее спокойствие; микродвижения глаз сопровождающих, оценивающих обстановку; запах оружейной смазки от одного из них. Агенты ГКМБ были настроены серьезно.

— Инспектор Строгов, — Альберт небрежно положил папку с документами на пациента так, чтобы закрыть мониторы с необычными показателями. — Вы меня искали? Странно выбирать для разговора палату интенсивной терапии.