Молчание пирамид
Шрифт:
Самохин достал пятисотрублевую купюру, написал на ней, что вынужден следовать за Хлопцом, который увозит жемчуг, и лучше всего перехватить их на литовской границе, где таможенником работает Роман Войтекунас. Поискал взглядом место, где бы спрятать, чтобы не попала на глаза генералу, но обязательно угодила в руки к Плюхачу. В конце концов запихал в свой яркий галстук и бросил его за диван.
Записки мало, надо придумать что-то еще, чтоб прибежали соседи. Пожар отпадает, а вот потоп годится: трубы старые, краны в ржавчине, в унитазе течет: напор
При таком внимании к теме и финансировании генерал мог бы снять квартиру и получше, да только не собирался он вселять сюда Самохина…
Сергей Николаевич поискал, чем бы заломить трубу на стыке, и, ничего не найдя, взялся за нее двумя руками, уперся ногой в стену и потянул: проржавевшая резьба лопнула сразу же, фонтан ударил вверх до потолка, Самохина окатило с головы до ног, и ванная наполнилась паром — вода оказалась горячей.
Бедные соседи!
Но ничего, Липовой все основные расходы взял на себя, сделает ремонт за счет совбеза.
Через три минуты вода хлынула через порог ванной и растеклась по коридору с линолеумным полом — соседи не бежали, и вообще в доме стояла полная тишина. Может, все на работе?..
Наконец, где-то хлопнула дверь, и через минуту в замке повернулся ключ — генерал!
— Вызывайте сантехников! — крикнул Самохин. — Нас затапливает!
Хлопец молча ворвался в квартиру и сразу все понял, глянул косо, поджал и без того тонкие губы — для убедительности на него сейчас надо было орать.
— Зачем вы меня заперли здесь?! И телефон не работает! Я бы сам вызвал!..
— Тише, тише, Сергей Николаевич. — Генерал стоял в луже. — Зачем кричать? Почему течет вода?
— Прорвало трубу!
— Странно…
— Вы что, не доверяете мне?! Заложником сделали?! И еще предлагаете ехать с вами в Прибалтику!
Генерал заглянул в комнату — коробка на месте…
— Успокойтесь, Сергей Николаевич. Я доверяю вам, но сюда могли войти…
— Кто?
— Сотрудники моей бывшей конторы! У них наверняка появился ключ, поэтому я вставил другой замок. А вы — человек неопытный в таких играх.
— Вызывайте аварийную службу!
— Никого вызывать не будем. Вот ваш альмагель. Пейте и уходим. Пока сюда не набежали аварийщики. Сами, без вызова.
Видимо, он ходил в аптеку, чтобы проверить, нет ли слежки, и что-то заметил.
— Я еще ничего вам не сказал! Ни да, ни нет…
— Не майор, а барышня, честное слово! — рассмеялся Хлопец. — Что вы еще должны сказать, если «нет» — полная глупость? Запомните: решения принимаю я, как старший по званию.
— Это шутка?
Генерал прошлепал по воде к ванной, посмотрел туда с омерзением, плотно затворил дверь и вернулся к Самохину.
— Разговаривать будем потом, — сказал он с назидательной яростью. — Сейчас нужно исчезнуть. Пейте альмагель и берите вещи.
— А что, камнерез приехал?
— Нет еще. Встанем во дворе возле тополей и подождем. Там безопаснее.
— С
— Своя ноша не тянет! — Он наскоро обмотал коробку скотчем, сделал две ручки. — У меня нет личных вещей, только это… Ну что стоите? Здесь нельзя оставаться!
Самохин выпил лекарство, не спеша спрятал флакон в чемодан — как-то еще оттягивать время не было причин, потоп лишь усугубил ситуацию. Отпускать же Хлопца с жемчугом без контроля нельзя…
— Рисковый вы человек, товарищ генерал, — поднимая подмоченный чемодан, сказал Самохин. — Без вас я бы никогда не решился на такое…
Генерал как-то подобрел, оставил коробку.
— Эх, Сережа, — вздохнул он и приобнял Самохина по-отечески. — Мне очень хотелось, чтобы ты стал моим зятем. Если уж сына нет… Но бабы у меня в семье, стервы еще те! Что одна, что другая… Будешь просто моим близким человеком.
И был искренен в своих чувствах…
9
Всю войну Ящерь с Никиткой на лесоповале работали, сучки обрубали, на быках лес возили по ледяным дорогам, а в сорок четвертом вышел год призывной и стали их брать на фронт. Вызвали в военкомат, посмотрели на парней — здоровые, крепкие, мужалые, значит, годятся, но заглянули в бумаги, вспомнили прошлое и ахнули — оба сыновья сразу двух врагов народа! Что родной отец Артемий Сокольников, что отчим, Алексей Спиридонович, и что мать их, Люба, ведьма треклятая, до сей поры в лагерях. Рылись, рылись в бумажках и вдруг нашли одну хорошую, полезную: оказывается, их неродная мать, Анна, в сорок первом принесла и сдала государству чуть ли не целую углярку золота — полтора пуда! Тогда никто не спрашивал, откуда и чье, кровь уже вразумила власть, принес и добро. На это пожертвование построили штурмовик, на борту которого по просьбе щедрой гражданки написали название — Ящер.
Прочитали эту бумагу и говорят:
— Так это она твоим именем назвала самолет?
— Моим.
— Чудное имя у тебя, но мы всякие встречали. Трактор, например… А что ты на сборный пункт с сумой пришел? Нищий, что ли?
— Пока что не нищий, но сума очень уж удобная. Можно в нее все складывать.
— Ладно. Воевать честно будешь?
— Буду, — сказал Ящерь, — только не долго, четыре месяца и девять дней.
— Это почему так?
— Мне надо идти за невестой, у родителей просить.
— Свататься, что ли, собрался?
— Можно сказать и так…
В военкомате посмеялись, мол, ничего, высватаешь после победы, остригли наголо, в эшелон, и для смеху, в авиационные войска, хвосты самолетам заносить, чтоб не гордился теткиным богатством. А Никитка весь этот разговор слышал, сильно удивился, поскольку Анна от него скрыла про золото и самолет, даже обиделся и хотел спросить у тетки, но домой не отпустили — в другое место отправили, на сапера учиться. Обоим в книжках тайный значок поставили, чьи они сыновья, чтоб каждый командир знал и ухо держал востро.