Молох
Шрифт:
Мы стояли в тесной комнатушке с двумя дверьми: одна вела обратно под ураган, другая вглубь здания. У меня сбило дыхание. Как будто жуёшь стеклянную бутылку. Чулок так же стояла у стены, упираясь руками в колени. Спустя минуту передышки я кивнул девушке на соседнюю дверь, что по левую от нас руку. Литовка остановилась перед заветным местом, приложив к нему ухо. Тишина. Плавным движением диггерша приоткрыла дверь, в мгновение оценив обстановку, царившую внутри. «Четверо, — показала боец мне на пальцах, прикрывая проём. — Двое слева, двое справа». «Как удобно», — подумал я, отвечая Чулок, что возьму на себя тех, что справа.
Дверь, не предавшая нас скрипом, отошла в бок, и мы зашли в помещение сбербанка. По левую и правую стороны располагались пустующие
— Лабас ритас, мальчики — вырвала Чулок из цепких лап Морфея участников последнего парада.
Резиденты «Петроэлектросбыта», заранее обезоруженные, смотрели на нас как на инопланетян, сошедших на Землю, чтоб до конца её уничтожить. Что ж вы, ребята, не подготовились? Но, как оказалось, ошиблись мы. Поскольку я находился ближе к служебным помещениям, то первым услышал шаги. На нас вышел гражданин кавказской национальности, экипировкой своей напоминавший Шварценеггера: армейская жилетка с гранатами и пистолетами, по бокам ножи, за спиной рюкзак, из которого торчала парочка Калашей, а в руках два М-16 — точь-в-точь такие, как у Глыбы. Не хватало базуки, но, уверен, она у гостя в подсобке.
— Послушай, мы вам не хотим зла — разрядил обстановку кавказец. Удивительно, но акцента у того почти не наблюдалось.
— Вы кто? — проигнорировала литовка фразу, целясь то на Шварца, то на бомжей, уже встававших с пола.
— Красавица, это мы должны спросить, кто вы. Вы же наши гости.
— Мы — диггеры — после заминки сдалась девушка. — Белый Чулок.
— Молох — кратко процедил я. Чёрт, рука уже затекла держать всех их на прицеле.
— И что вас привело сюда? — брал кавказец напором. Тот ещё сукин сын.
— У нас задание, способное переломить ход войны в метро. Цель — Белы Куна, до которой оставалось пара шагов, когда нас застал ураган.
Четыре истукана, не подававших до сели вида, стали перешёптываться. Железный Арни прошёл в центр комнаты так, словно его не держали на мушке двое бойцов. Напротив — он не подавал виду, что хочет с нами расправиться в борьбе за территорию, идею, да даже из принципа. Сложив М-16 на коленях, кавказец сел на унитаз и долго на нас смотрел. Король, восседающий на троне. Я хотел нарушить немую сцену, но меня опередили.
— Во-первых, ураганы у нас — сезонное и необъяснимое явление. Как внезапная смена дня и ночи, как Блокадник и Библиотекарь.
— Постой — перебила Чулок. — Я много раз выходила в город и ни разу не натыкалась на ураганы. В том числе и здесь, в Купчино.
— Прошу отметить, что и на нас ты не натыкалась, следовательно, оное не значит, что не существует нас или Спагетти-Монстра. Блокадника, полагаю, тоже не видела, ведь встреча с ним сулит смерть. Если от Кондуктора ещё можно спастись, проехать зайцем так сказать, то от первого — никто и никогда не спасался. Тем не менее, слухи откуда-то берутся: не находите ли странным? А ураганы у нас — нечастое явление, и спрогнозировать бедствие невозможно. Он может вернуться завтра, может, через год. Но длится не более часа.
— Всё-таки, кто вы такие? — решил сменить я тему.
— Молох, скажи, как там поживает Вано? — я понимал, что кавказец начинал издалека, пристально глядя мне в глаза.
— Жалкий подонок, с которым хочет расправиться подземка.
— Если бы он был жалким — улыбался во всю Шварц, по-видимому, от последнего моего замечания. — То стал бы держать в железном кулаке целую Империю? Как Гитлер накануне сентября тридцать девятого, как Сталин после кровавого семнадцатого съезда партии? Не буду ходить вокруг да около. Я — Ахмет, брат Вано. Когда началась война и брат продал Мефистофелю, то бишь Вегану душу, я решил навсегда покинуть метро.
— Я не знала, что у Властителя есть брат — литовка убрала УЗИ.
— Не удивительно. Он мне биологический брат — не больше, не меньше. Сейчас меня мало интересует то, что творится
— Как ты тут оказался? — поколебавшись, я так же опустил оружие. Речь кавказца была искренней, и пусть вывод мой спишется на шестое чувство.
— Когда Вано примерил на себя роль палача, я понял, что брат сделался зверем. За день до того, как Восстания стала практически неприступной, я выбрался в город и решил последовать своему чутью. Ноги вели меня на юг, пока я не дошёл к торговому центру на Волковской, где встретился с уцелевшими после Катастрофы. Вероятно, до сих пор кто-то обитает в «Радиусе»… Взяв с собой четверых бойцов, я двинулся дальше. Нечто меня тянуло, манило, и я не мог понять, куда мне следовать дальше, пока не нашёл пристанище здесь, на месте, где мы стоим. Прошёл всего месяц с моего изгнания. Может, последую за пределы КАДа, в Москву или за океан, но пока соберусь с мыслями. Путь недолгий, надо сил набираться.
— Ахмет, а откуда у тебя столько оружия?
— Слушай, говорю, место такое. Когда мы сюда пришли, спасаясь от урагана, то наткнулись на целые горы оружия. Вы сами понимаете, поделиться с вами не могу: путь у нас выдастся на семьсот километров побольше, но по гранате взять можете.
Меня забавляло во всём происходящем два момента. Первое — щедрое вручение нам гранат, как тогда Сомов дарил их на Лесной. Второе — то, что четвёрка, захваченная нами врасплох и принятая за бомжей, ни издала ни единого звука. Только потом мы представились друг другу и разговорились. В отличие от Ахмета, парни были куда любопытнее, и я им охотно ведал последние новости подземки. В целом, беседа не представляла собой особого интереса. Радовало то, что никто из них не спрашивал о цели миссии. Скорее всего, брат Вано дал указания своим подопечным, покинувшим «Радиус», не вмешиваться в наши дела. В принципе, то было верно. У каждого своя дорога. И чем меньше знаешь, тем лучше спишь. Единственное, в чём я проговорился, так в том, что цель наша находится всего в полкилометре от «Петроэлектросбыта». Как раз на пересечение Белы Куна и Бухарестской, с которой мы свернули почти с самого начала пути.
— Территория за Будапештской нами не исследована, так что держитесь на чеку — дал один из местных дельный совет.
— Что за Будапештская? — стал я глазами искать девушку, но мне снова ответил тот самый, заботливый, мать его ети, парниша.
— Вы не дошли до неё чуть-чуть, а точнее полсотни метров. Улица идёт перпендикулярно нужной вам Белы Куна. Когда перейдёте дорогу, мы вам не поможем.
Всё же не смотря на то, что заветная нам Комната была близка, мы решили с Чулок остаться здесь на ночь. Ураган продлился ещё на час, не пожелав нас выпускать, да и за разговорами мы не заметили, как стемнело. К тому же, по словам Ахмета, Кондуктор, патрулирующий Фрунзенский район, чаще всего появлялся с наступлением сумерек. Романтично и сюрреалистично в одном флаконе. Узнавать истину решено было на свежую голову. Как там давние говорили? Утро вечера мудренее. Нынче и поговорок у нас мало кто ведает, не говоря о том, что уничтожились культурные ценности, наука упала до уровня средневековья, хоть мазуты и пытаются её как-то реанимировать. Но в сон я провалился с одной мыслью, согревавшей меня на протяжении всего пути. Рита. Когда любовь умрёт, тогда умрёт Бог и за ним весь мир. За мной же стоят воспоминания.
Казалось, и пальцем не щёлкнули, как надо мной повисла Чулок. Я огляделся. Помимо нас, не спал только Ахмет. Несостоявшийся властитель по-прежнему сидел на унитазе, словно и не вставал с него со вчерашнего дня, впустив корни внутрь фаянсовой обшивки. По словам девушки, на дворе стояло шесть утра, вот-вот пропоёт безголовый мутированный петух Майкл и через час первые лучи солнца лизнут поверхность бесплодной земли. Ну вот, снова меня настиг эпитет, услышанный в первый раз от Глыбы. Так и так, времени навалом. За час мы собрались, поели, Ахмет показал настоящий сортир. Как я и думал: очко, на месте которого когда-то стояло то, что нынче служит троном сбербанка.