Молох
Шрифт:
— Эврика! Похоже, вот и наш бункер — обрадовался боец.
— И в самом деле — Денис не мог скрыть радости. — Разбудим голубков?
— Давай оставим на завтра, товарищ. Угу?
— Действительно. Будет день, будет и пища.
Солдафон поплёлся обратно к дивану, прилёг. Прежде, чем закрыть глаза, погружаясь в глубокий похмельный сон, наполненный феерией кошмаров, Феликс во второй раз окликнул бойца. «Смотри, что я там нашёл», — сквозь дрёму услышал Денис откуда-то из другого мира. По инерции диггер приоткрыл правый глаз. Тёмный силуэт друга по-прежнему стоял у камина: у того места, внутри которого расположился вход в бункер. Коммунист сделал
— Хороша — боец разглядывал свой трофей. Совковый, но, тем не менее, безупречно отточенный ледоруб.
Восемь утра, общая гостиная. Солдатам потребовалось не более десяти минут на еду, туалет и сборы. Один Денис немного помучился, заливая водой сушняк.
— Неплохой ледоруб — кивнул я Феликсу прежде, чем первым зайти внутрь камина. Железная дверь жалобно застонала, но таки сдалась и впустила нас внутрь чистилища.
Узкий коридор с бетонными стенами вёл всё глубже и глубже под землю. Я не видел ни ламп, ни ниш для свеч, в общем ничего, что могло бы дать свет. На время функционирования бункера в него можно было попасть исключительно с фонариком. Я представил, что было бы, если бы на половине пути у фонаря сели батарейки. Кромешная тьма и сотня метров в одну и другую сторону. Наедине со своими мыслями, со своим страхом. Но мы шли в тишине, разрывая тьму ярким галогенным светом. Звук шагов гулко отскакивал от стен, иголкой вонзался в барабанные перепонки. Я побоялся нарушить тишину, иначе звук моего голоса разорвал бы ко всем чертям головы. Акустика — страшная вещь.
Наконец коридор вывел нас ко второй железной двери, поверх которой на сей раз красовался огромный знак радиации с красными буквами: «УБЕЖИЩЕ 13». Сбоку же кровавый отпечаток пятерни, словно кто-то, истекая кровью, придерживался о стенку.
— Молох — Денис старался говорить как можно тише. — Как думаешь, Убежище 13 — то, к чему мы шли и что искали?
— Вероятнее всего. Сомневаюсь, что где-то близ платформы есть нечто подобное.
— Интересно, выжившие там остались?
— Не знаю, Динь — я потянулся к проржавелой ручке. — Должны быть. Сигнал то не так давно поступил к нам в метро. Важно другое — что нас там ждёт.
— Истина — прошептала Рита.
Я кивнул и потянул дверь на себя. Поначалу мы физически ничего не могли разглядеть, ибо столб пыли заволок глаза. Холод стоял дикий, что не сулило ничего хорошего. Раз бункер, следовательно, резиденты должны были как минимум заботиться о системах воздухоочищения и теплорегуляции. Не говоря о банальной гигиене. Наконец наш путь пролёг через ответвления коридоров и комнат, рассыпанных по ходу пути. Подавляющая часть камер была с решётками. По крайней мере, в шести комнатах я увидел обезображенные скелеты. У многих оторваны конечности, у кого-то наполовину не хватало черепа, словно по нему от всей души херачили кувалдой. На полу и стенах засохшие пятна крови, которые время не сотрёт до тех пор, пока оно само не умрёт.
— Матерь Божья, что здесь вообще происходило?! — Феликс перестал заглядывать в пустующие комнаты, напоминавшие всем нам камеры-пыток Освенцима.
Коридор закончился лестницей, ведущей на верхний уровень. Своеобразный спуск, а затем снова подъём. На втором этаже располагались боксы с одиноко стоящими кроватями и столами. Наличие толстого слоя пыли говорило о том, что здесь уже, минимум, полгода как никто не обитал. Рита на всякий случай проверила уровень радиации. Норма. Пока она проверяла, мы вышли на кухню. Помещение представляло,
— Здесь что, опыты над людьми проводили? — выпалил Денис на одном дыхании.
— Чертовщина полнейшая — ответил я. — Бункер же веганский, так? А что, если люди, пришедшие сюда и подавшие сигнал о бедствии, проводили над ними опыты?
— Молох, мать твою, я что, не знаю, по-твоему, как выглядит сердце? — Железный Феликс взял одну из баночек.
— Допустим. Но ты знаешь внутреннее строение веганов? Что мы вообще о них знаем?
— Замечательно! Я одно скажу — они чертовски высокие! Даже детки вымахивают до двух метров высотой. Ты видел там, снизу, человеческие кости? Это же обычные люди, а не долбаные шкафы!
— Так, нам надо всем успокоиться — встала Рита между мной и Феликсом.
— Она права — вступился Денис. — Давайте узнаем, что там дальше.
Мы прошли ещё мимо двух пар кубриков. Пока безрезультатно. Я пытался в уме нарисовать себе план подземелья, но ничего не выходило. Я понимал, что мы уже пропустили много комнат, особенно на нижнем уровне, но сомневался, что там мы бы нашли жизнь. Может, Убежище 13 — вовсе не то, что нам нужно?
— Молох — нарушила ход мыслей девушка. — Похоже, радиорубка за вон той дверью.
Не до конца понимая, какой артефакт (ну и словечко) мы должны найти, я распахнул дверь. Скрип петель как следует ударил по ушам, а вслед за ним очередная порция пыли ударила в глаза. Блин, и почему мы сразу намордники не нацепили?
Радиорубка оказалась конечной комнатой Убежища. Её хвостом. Ни спусков вниз и наверх на новые уровни. Я мысленно прикинул: сейчас, по сути, мы находились строго над входом в бункер, ибо второй уровень с самого начала вёл нас обратно. Да, неудобно сделано. Чтобы вернуться на исходную к тюремным камерам, нам снова придётся сделать нехилый крюк. Закинув мысли куда поглубже, я проследовал вперёд. Комната напоминала полукруг, в центре которого располагались кресла, а за ними на стене заглохшие мониторы и компьютеры. Судя по последним, бункер возвели ещё в годы Холодной войны, вот только с веком не рассчитали.
Я развернул кресло с самой высокой спинкой к нам. Перед нами восседал полуразложившийся труп мужчины, навечно вперивший взгляд в мониторы. Первый мертвец на текущем верхнем уровне. И как сохранился! Видит Бог, умер бедняга месяца два назад — последний резидент Убежища. Кто же тогда послал сигнал? И где все тела? Если он один собственноручно не проводил опыты.
— Преображенский Е. И.
– прочитал я на нашивке у мертвеца.
— Молох, пади-ка сюда лучше — позвал меня Диня. — Я не знаю, что здесь такое, но горит красная лампочка и какая-та кнопка под ней.
— Может, за этим мы шли? — сказал я и, не раздумывая, надавил на кнопку.
Из динамиков, подвешенных к потолку, как из рога изобилия полилась флейта голоса. Принадлежал он представившемуся профессору Преображенскому, пославшему, судя по отчёту, два месяца назад сигнал к нам в метро. Тот самый, который получил Постышев на Василеостровской двумя неделями ранее. Что ж выходит? По каким-то причинам сигнал летал больше месяца, пока его не перехватили и не отправили сюда нас. Запись являлась предсмертной запиской Преображенского, ибо он понимал, что дни его сочтены. Об этом нам ничего не говорили.