Молох
Шрифт:
Мои представления о цыган до сей поры были немного другими, нежели те, которые дошли до нас ещё с давних времён. Вместо беспризорников и босяков то и дело нам попадались, скорее, купцы, разодетые во всевозможные тряпки. Но на них не читалась та жадность и скрытность, присущая остальным торговцам. К тому же, цыгане ничем и не торговали. Мало того, я не видел нигде прилавков со всякими модными безделушками, вроде скрепок для бумаг. Дома — индейские вигвамы. Около некоторых из них пепелища, как в Вудстоке. Я хотел побольше осмотреть станцию, полюбоваться прекрасными колоннами, облицованными серым гранитом, стенами, сделанными из пепельного известняка, не покорёженные следами от пуль. Неужели, Робби здесь не устраивал питерских разборок? К слову, как он вообще пропустил цыган, ибо на
Я повёл Чуму налево в сторону тоннеля. Двигаться нам надо было не вперёд, а назад, потому станция почти сразу оставалась в стороне. Не успели мы прыгнуть на рельсы, как полилась ритмичная музыка. Мне невольно захотелось пуститься в пляс. Чума глянул на меня и всем своим видом показал, что хочет здесь побыть ещё хотя бы минут пять-десять. «Пойдём, проверим, как отдыхают ромалы», — успокоил я бойца и проследовал в центр гуляний.
Да… то, что мне говорили по поводу Петроградской — жопа с пальцем. Особенно после того, что предстало нашим глазам. Роскошная девушка, чертами похожая на представительницу экзотической Индии, в белоснежном свадебном платье следовала к дальнему краю станции. Справа от неё мужчина в смокинге, разодетый точно денди, вёл суженную под руку. Вокруг новобрачных живой коридор из братьев и сестёр. Мне никогда не приходилось бывать на свадьбах, но то, что я увидел, заткнуло бы за уши любого церемониального завсегдатая. Вот он — новый пир во время чумы. Я снова глянул на солдата и невольно засмеялся.
— Братья, ромалы пойду посмотрю, как варятся мои думалы! — внезапно крикнул всем распорядитель свадьбы. Или же тамада.
— Ну как, насмотрелся? — обратился я к Чуме.
— Красиво — боец силой отвёл взгляд от продолжавшейся процессии.
Уйти спокойно нам не дали. Мы пробыли на станции ещё сверх того около получаса, угощаясь булочками и горячим чаем, которые в нас запихивали силой. За такие богатства в любом другом месте точно голову отвинтят, а добродетель обсмеют и закидают камнями, поставив клеймо еретика на всю жизнь. Мы горячо отблагодарили резидентов, в ответ на что нас благословили, и только тогда мы спустились со станции. Не прошли мы с Чумой и сотни метров из положенного километра, как свет начисто обрубило, а рельсы вовсе прекратили тянуться вглубь. Ещё через десять метров показалась последняя путевая лампа. По бокам выдранные с корнями кабели. Я высвечивал кромешную тьму, простиравшуюся на многие и многие десятки метров голого тоннеля, походившего на коридор недостроенного бункера. Или же грота с идеальным овальным контуром стен, построенным тысячи лет назад неизвестной цивилизацией, прибывшей на Землю не иначе, как из космоса.
Чем глубже мы продвигались, тем труднее становилось дышать и создавалось ощущение, будто находишься в чёрной дыре, из которой физически выхода нет. Незадолго до Катастрофы учёные доказали, что внутри чёрных дыр вполне могут существовать планеты, движущиеся по непривычной для небесных тел Солнечной системы траектории. Представьте, как бы перемещалась в пространстве и времени наша Земля, не будь в центре всего светила. Всё указывает на то, что тела, попадающие внутрь хаоса, не исчезают бесследно. Я олицетворял себя с существом, попавшим в иное измерение, иной мир, когда фонарь светил вперёд уже не далее чем на пару метров. То есть то, что находилось через два ничтожных шага от меня, я в уме не представлял. Я пытался довериться шестому чувству, но и оно молчало. Чума шёл близ меня, чтоб просто-напросто не затеряться в вечной ночи. Походили мы на хреновеньких сиамских близнецов, которые до сих пор не понимали, куда попали. Даже звук шагов проглатывала пустота, становилась с тобой единым целым.
Не долго длились мои самые ужасные опасения, переросшие в итоге в реальность. Вначале послышался стук, словно кто-то бил молоточком по шпалам, которых в аду в помине не было. Стук приближался по мере того, как мы сокращали к нему расстояние. Мы с Чумой, закрепив фонарь на плечах, вцепились в оружие и продвигались чуть ли не по минуте на каждые два-три метра. Ровно настолько, насколько свет позволял увидеть обзор. С такими темпами двигаться нам придётся около дня, учитывая то, что
Наконец, когда до источника стука, который к тому времени перешёл на барабанную дробь, оставалось несколько шажков, звук моментально исчез. Я почувствовал, как нечто холодное и необъятное проскользнуло мимо меня и умчалось прочь. Точно молния, я повернулся на сто восемьдесят градусов и увидел перед собой огромного сенокосца на тонких лапках, толщиной не больше швейной нити. Брюхо размером с пивную кружку болталось из стороны в сторону. Я глядел на подёргивающиеся жала. Я знал, что косеножки — хищники и питаются мелкими насекомыми. Вот и обед пришёл прямо в лапы.
Пытаясь подчинить себе руки и ноги, а вместе с ними и мозг, я сделал выстрел аккурат по брюху паучины. Двенадцатимиллиметровый патрон как ни в чём ни бывало застрял в теле. Я почувствовал удар одной из ножек прямиком по телу. Коготки, расположившиеся на каждой из восьми конечностей монстра, чудом не разрезали мне брюхо. Я треснулся головой об стену и вместе с взрывом в затылке, услышал клокот М-16. Лапа, чуть ли не под десять метров длинной, отлетела от брюха и накрыла меня. Чума, понимая, что от оставшихся семи лап не увернётся и человек-паук, побежал наутёк в сторону ещё гущей тьмы. Я же, не успев толком опомниться, катался по земле, пытаясь увернуться от ритмично сокращавшейся оторванной лапы. Вот-вот, и она проткнёт меня насквозь как стрела Робин Гуда.
Прежде, чем подняться, я услышал истошный крик Чумы, оборвавшийся на полуслове. Оставалось бежать, но паук меня уже караулил, загородив собой весь проход. Свет фонаря не мог дотянуться до задних лап. Не теряя драгоценных секунд, я трижды спустил курок. Все три пули под корень оторвали лапы, из чего следовало, что больше половины конечностей лишилось создание. Брюхо хищника, будто качели, замоталось взад-вперёд, и только тогда косиножка завалилась набок и упала на тело. Я спустил оставшиеся в оружии пули в пасть сенокосца. Мутант покорно затих, лишь лапы безумно продолжали сокращаться.
На ходу, перезаряжая винтовку, я пустился в бег, к тому самому месту, где кричал боец. Меня встретила густая лужа крови на земле, но трупа поблизости не было. «Чума!», — кричал я, осознавая, что так и должно случиться. Словно мне априори отведена роль последнего героя на страницах долбаной книжки дешёвого романа. «Чума», — не сдавался я, теряя нить с реальностью. Голова загудела. Твою мать! Да что же это такое?! Зачем я вообще сейчас стою здесь, один, практически в кромешной тьме в Богом забытом тоннеле?! И в то же время снаружи, в интеллигентской столице России, уничтожено всё живое. Всё, вплоть до истории. Мне стало смешно. Я сел на колени и закатился в истерическом смехе. Живот скрутило — то ли от синяка, оставленного пауком, то ли от ненормального гогота. «Я самый трахнутый на всю голову диггер, — сказал я в пустоту. — Над котором посмеялись бы чит…»
Я не успел закончить самому себе адресованную фразу, как справа и чуть впереди от меня отчётливо послышался шорох. Встав на ноги, я без какого либо страха или сожаления шёл на новый звук. 870-я «малышка» заменяла мне руки. Нет уж, пускай Оно меня боится. Я — человек с завода, а она — испорченная машина, которой пора на свалку. И не будет никаких разбирательств, ибо я сам себе судья, адвокат и прокурор в одном лице.
Я уже сталкивался с нечто похожим в самом начале своего пути. В нескольких метрах от меня тоннель плавно перерастал в джунгли, но хозяином тропиков был не лев и не чёртов тигр, а, то ли богомол, то ли кузнечик. Зелёный окрас, лапы с паучьими размерами, усики, продолговатое тело. Я прицелился в голову, но краем глаза заметил ещё одного богокузнечика, выходившего из зарослей коричнево-оранжевых цветов. Голову на гильотину, именно такие растения представляли себе фантасты на Венере, Луне или Марсе до того, как человечество изобрело первый телескоп и обсерваторию. Не об этом же писали Жюль Верн, Лавкрафт, Герберт Уэллс? К Дьяволу их, когда жизнь на волоске.