Молох
Шрифт:
Когда последняя ступень была достигнута, я оглядел панораму. Группа сатанистов стояла в нескольких метрах от лестницы и глядела вверх. Вот они — последние и единственные. Я было потянулся к звонку, как Чума решил пооткровенничать. Так и так, от банального волнения, распиравшего меня, я и сам хотел побольше оттянуть решающий момент.
— Молох, а ты знаешь, что мы могли бы погибнуть ещё на Владимирской? — начал он.
— Не совсем тебя понимаю.
— Представь, что все события в жизни ведут к какому-то одному конкретному знаменателю, выбору, повлиявшему бы на
— Допустим. И к чему ты ведёшь?
— Тогда, на Владах я знал ответ на первый вопрос Робби по поводу убитой сестры. Мне задавали такой тест, когда я жил в «Радиусе», ещё до встречи с Ахметом, но не объяснили всей сути. То, что пройти его можно только ответив неправильно. И когда вы с Ахметом спорили по поводу вопроса, мне почему-то показалось странным, что всё так просто, и про себя проговорил детскую считалку. Я не знал, сколько в ней слов, пусть она и была короткой, и задумал, что, если нечётное количество — не говорю ответ, если чётное — говорю.
— Вышло, что нечётное — ответил я за бойца.
— Вот именно. Я понимал, что кто-то из вас в любом случае даст ответ. Теперь понимаешь, что значит всего один неправильный выбор, когда мы втроём по воле судьбы оказались в одном месте, в одно время. Будь чётное число, вспомни я не ту считалку, сейчас бы наши трупы, скорее всего, Робби повёз куда-нибудь в тоннель на съедение крысам.
— Голова кругом. Какой ответ хоть правильный в итоге?
— Всё просто: она убила свою сестру, чтоб на похоронах снова повидаться с незнакомцем.
Я ничего не стал отвечать. На всё судьба Божья, вот только вопрос в одном — кто её вершит? Мы своими поступками и решениями? Или случай в виде монетки или количества слов в поговорке? Я нажал на звонок. После гудков послышалась тишина. Ни здравствуйте, ни до свиданья. «Молох», — сказал я в пустоту, и замок тут же щёлкнул. Яркий свет просачивался сквозь образовавшуюся в двери щель.
— Беги — сказал я ведьмаку, стоя у приоткрытой двери в страну лемурии.
— И его ты тоже так просто отпустишь? — смотрел на меня Чума, видимо, припомнив Минотавра, в то время как главный уже сошёл со ступенек.
— Да нет — задумался я, давая оккультнику форы. — Он Иуда — это раз, а второе…
— Что второе? — переминался солдат с ноги на ногу, когда чернокнижнику оставалось всего ничего до того, как попасть в объятия своих адептов.
— Он забыл свой нож — что есть силы я метнул клинок вниз.
Секунду спустя, пройдя через заросли длинной шевелюры и толстого слоя черепа, лезвие вышло изо рта сатаниста. Оккультник сделал несколько
Глава 14. ТРИ ТОВАРИЩА
— Почему вы выбрали нас?
— Понимаете, ваша сила нам как никогда нужна. С Отчуждёнными не удаётся договориться, они не пойдут ни на какие радикальные шаги, а понадеяться на анархистов с Нарвской и Кировского всё равно, что открыть ящик Пандоры. Правда, остаются ещё каннибалы, но вы сами понимаете абсурдность одной только мысли. Вы — лучшая кандидатура, кто бы что ни говорил о вашем невмешательстве в дела подземки.
— Вот оно что. Как я понимаю, вы хотите развязать войну Приморскому и Гражданскому Альянсам и с ними прихватить сопутствующие станции?
— Как бы вам сказать. Не совсем развязать. Порой успех в войне зависит от того, жив ли лидер или нет. И кого поставить на его место. Кто бы заменил Ленина в семнадцатом году, Гитлера в тридцать третьем или того же Цезаря в дохристианскую эпоху? Убрав главный винтик, и, поставив за место него свой, мы сможем заменить устаревшую машину. Подчинить её себе и своим интересам. Поэтому нам так нужны ваши ресурсы для нанесения совместного удара по верхушкам Альянсов.
— Кто ещё участвует в войне и какова наша цель?
— Насколько я знаю, вы сотрудничаете со станциями отрезка Фрунзенская — Московский проспект. Предлагаю консолидировать силы.
— А остальные?
— Поверьте, Геннадий Андреевич, у меня есть на примете три товарища, способные, каждый по своей причине, забраться в сердце неприятеля и нанести ему там поражение. Первый возьмёт на себя бордюрщиков, второй вторгнется на Садовую, перекрыв кислород Узлу, а третий нанесёт удар по Приморским. Поверьте, каждый из них уже или скоро выдвинется в путь.
— Три товарища. Хм, хорошо звучит. Последнее: какая выгода нам, коммунистам?
— Расширение границ, нейтралитет. К тому же сведение личных счётов за потерю Железного Феликса и Владлена Степановича.
— Товарищ Молох, есть ли уверенность в том, что веганы не предадут?
— Более чем, Геннадий Андреевич. Я им ещё до конца не поведал истину. Самую главную.
— Вам виднее. Мы выдвинем свои войска на слияние с Московским проспектом сегодня с отбоем света. Слыхали о ночи длинных ножей? Символично, не правда ли? Но мы, конечно, не национал-социалисты и дело наше правое.
— Ещё как правое. Самое время выгребать метлой подземку от скопившегося хлама. К слову, если вам попадутся сторонники «Исхода», режьте их без предупреждения.
— Учтено. До скорого, Молох.
— Всего доброго, Геннадий Андреевич.
Я повесил трубку и с облегчением вздохнул. На меня смотрел Чума, словно ждал, пока я закончу разговор, который вскоре поставит точку во всём и вся.
— Кто такой вообще этот Геннадий Андреевич? — спросил боец.
— Лидер Звёздной — ответил я коротко Чуме и, слегка обмозговав, добавил. — Наверное, самый старый человек в метро: ему почти сто лет.