Молот Солнца: Ветка Нируби
Шрифт:
Когда Лауне Альве исполнилось двадцать два, маменька впервые забила тревогу — все соседские девчонки (за исключением Аларисы) уже вышли замуж, некоторые уже имели по двое детей, а у Лауны Альвы на горизонте не было даже жениха. Начинать паниковать, конечно, еще рано, но если в скором времени ситуация не изменится, то так и недалеко до «оуки-млаха»…
Однажды маменька пригласила в гости дядю Джоуна, которого так называли лишь потому, что она был маменькиным братом, но на самом деле он был всего на три года старше самой Лауны Альвы. С пятнадцати лет он служил в университете Гванталы
Ходили, конечно, слухи, что мэтр Скобис погиб из-за нерасторопности своего оруженосца, что если бы его руке вовремя оказался меч или секира, то он легко расправился бы с тем сципиониксом. Но никто не упоминал, что мэтр Скобис был в тот момент мертвецки пьян, и случайный ящер просто счел его очень легкой добычей, что на самом деле так и было. Оруженосец же проявил чудеса храбрости, выпустив сципиониксу кишки обычным ножом. Но было, правда, уже поздно…
Так вот, дядя Джоун явился к ним в дом в шикарном соболином плаще и эмблемой метентара на рукаве — черный круг, который пересекает комета. На поясе его висел «тилор» — короткий меч, в рукоять которого был вделан кусок метеорита.
— Джоуни, нужно срочно что-то решать! — заголосила маменька, когда вся родня уселась за стол, и рабыня-аргаска принялась выставлять перед ними блюда с различными яствами. — Если сейчас ничего не сделать, то уже завтра твоя племянница покатится под гору, пока какой-нибудь старикан-торговец не положит на ее глаз и не сделает ее «оуки-млаха»! Ты думаешь, твоя сестра это переживет?!
Дядя Джоун так не думал. Он вообще не думал о своей племяннице до этой самый минуты. Разумеется, он знал о ее существовании, и что она уже превратилась в девицу на выданье, но и представить себе не мог, что ему когда-нибудь придется заниматься ее матримониальными делами.
— Ты должен найти ей жениха, Джоуни! — объявила маменька свое решение. — Иначе наш позор ляжет и на твою светлую голову…
Дядя Джоун был совсем не восторге от такой просьбы. Он и сам еще не был женат, и даже мысль о том, чтобы завести свою семью ему в голову пока не приходила. Но именно в этот момент и в этом месте, за обеденным столом своей сестры, он впервые почувствовал всю глубину мужской ответственности за честь своего рода.
Он хмуро осмотрел племянницу и спросил:
— Почему она рыжая?
Жители Ойкумены Снежных земель в большинстве своем были светловолосыми и голубоглазыми, однако Лауна Альва действительно родилась огненно-рыжей, но это никого особо не удивило, поскольку бабка по материнской линии была точно такой же.
— Она всю жизнь была рыжей! — воскликнула маменька. — Как бабка Агая, черви ее забери!
— А как мы, по-твоему, рыжую замуж выдадим?! Кто ее возьмет такую?
— Но бабку Агаю же взяли!
— Бабку Агаю сосватали за купца с Восточного приграничья! Ему послали ее портрет, на котором ее волосы сделали светлыми!
И тут дядя Джоун резко замолчал. Маменька сначала смотрела на него выжидательно, а потом
— А ты умный Джоуни, я всегда это знала! — сказала она. — У тебя есть знакомый художник?
Знакомых художников у дяди Джоуна не было, но он служил в университете Гванталы Горной, который славился на всю Объединенную Ойкумену своим факультетом изящных искусств, и уж там художников было хоть пруд пруди. Джоун посоветовался со своими приятелями из университета и ему посоветовали обратиться к мэтру Щика-Тэ, художнику, который сделал себе имя на том, что писал портреты ректоров и деканов практически все крупных университетов.
Щика-Тэ был кэтром, а потому многословностью не отличался. Он молча выслушал просьбу Джоуна и проскрипел, по-кэтриански раскатисто:
— Две тысячи тэйлов…
Джоун мысленно охнул от этой суммы, а вслух объявил:
— По руками, мэтр Щика-Тэ! Не могли бы вы сделать мне маленькое одолжение… Дело в том, что у моей племянницы очень рыжие волосы, но вряд ли это привлечет внимание потенциального жениха. Так вот, было бы здорово если бы сделали ее волосы на портрете светлыми, как у нормальных девушек Гванталы…
— Три тысячи тэйлов, — проскрипел Щика-Тэ.
Джоун снова охнул и отцепил от пояса расшитый бисером кошель, с которым тут же и распрощался.
Мэтр Щика-Тэ со своей работой справился быстро и великолепно, как и всегда. Портрет получился настолько точным и живым, что его невозможно было отличить от оригинала. Но в этом-то и был его главный недостаток — Щика-Тэ не захотел на нем изменять цвет волос Лауны Альвы. Он вернул Джоуну тысячу тэйлов и покачал головой.
— Извините, метентар, но у меня рука не поднялась калечить такую красоту.
— Тьфу ты… — только и сказал Джоун, принимая деньги назад.
Портрет решено было отослать в Цас — земли на большом полуострове на восток от Гванталы Горной. Джоун был знаком с мэтром Нобом, претором Юнивор-Цас — местного университета, и слышал, что тот присматривает для своего сына девушку из порядочной семьи. Тут важно было опередить возможных конкуренток, поскольку мэтр Ноб был представителем очень древнего и богатого рода, породниться с которым могли возжелать множество других родов.
Нанимать нового художника, чтобы тот изменил цвет волос на портрете, времени уже не было. Поэтому на семейном совете было решено: «Рыжая так рыжая, ящер с ней…»
Доставить портрет в Цас вызвался сам Джоун, у которого весьма кстати нашлись дела в местном университете. Встретившись с претором Нобом, Джоун весьма церемониально передал ему портрет, и тот не замедлил на него глянуть.
— Рыжая? — был первый же вопрос.
— Огненно-рыжая! — с жаром уточнил Джоун. — Это удивительно редкий цвет волос, и портрет даже в десятой доле не способен передать всей его красоты. Открою вам секрет, мэтр Ноб: портрет писал магистр искусств господин Щика-Тэ, известный в высшем свете всех ойкумен, как величайший портретист, и он категорично отказался менять цвет волос моей племянницы. Он заявил, что никогда ранее не встречал такого удивительного оттенка, и если девушка сможет передать его своим детям, это будет величайшим благом!