Монарх V
Шрифт:
— Как ты выжил? — с удивлением в голосе спросил я.
Старейшина медленно поднял руку, и его пальцы, напоминающие сплав лавы и теней, коснулись груди. Там, где должно было биться сердце, пульсировал шестигранный шрам.
— Это было непросто. — его голос загремел, как обвал в глубинах Бездны. — Они стерли моих братьев и сестер из реальности, но я… я стал тем, чего не могли понять. Парадоксом.
Он сжал кулак, и шрам вспыхнул, высвободив вихрь воспоминаний. Перед нами возникла сцена его последнего боя: старейшина,
— Когда они переписали законы, я понял — сопротивление в их реальности бессмысленно. — его глаза-солнца сузились, вспоминая боль. — Поэтому я «переписал себя».
Я вновь перевел фокус на палитру воспоминаний легендарного создания. Человек разорвал рубаху, обнажив грудь. Вместо плоти там зияла черная пустота, наполненная мерцающими осколками кристаллов. Они вращались, как частицы в колбе алхимика, образуя сложные узоры.
— Я совершил древний обряд расщепления… Я вырвал собственный кристалл души и раздробил его на тысячи частиц. Каждую спрятал в разных слоях реальности — он провел пальцем по пустоте, и мнимые осколки запели хором голосов. — Первые могли уничтожить тело, душу, память… но не то, чего больше нет. Я стал вирусом в их совершенной системе.
Веррагор замер, его драконий разум с трудом воспринимал эту логику. Я же почувствовал, как Власть в моей груди всколыхнулась от уважения к старейшине.
— Сильно, —прошептал я. — Дробление души…
— Это безумие, — закончил монстр. — Да. Я провел тысячелетия, собирая себя по крупицам. Когда Первые наконец покинули наш мир, решив, что я уничтожен, я собрался заново. Уже не прекрасным человеком. Не великим магом. Чем-то другим. — он сомкнул ладони, и пустота в груди закрылась, шрам погас. — Я стал воплощением их страха — тем, что нельзя контролировать.
В воздухе повисла тишина, старейшина повернулся к другому видению, где мрачно алело багровое небо.
— Но эта сила имеет цену. Осколки теряют связь. Через несколько десятилетий я снова рассыплюсь в ничто. — он обернулся, и в его взгляде горела давняя ярость. — Потому я и ждал тебя, Глеб Долгорукий. Я хочу увидеть зарю нового мира!
Видение дрогнуло, и мы снова оказались в храме. Старейшина открыл глаза.
— Теперь ты все знаешь.
Я молчал, ощущая, как внутри меня закипает ярость. Первые не просто разрушали… Они стерли прошлое.
— Только ты можешь их уничтожить, — сказал старейшина, и его голос теперь звучал иначе, не как проклятие времени, а как судьба. — Но для этого ты должен стать тем, кем не был никто со времен Совета Десяти.
Я сжал ладонь, ощущая, как моя Власть резонирует с древней магией этого места.
— Ты говоришь о Единении? — спросил я, вспоминая древний титул.
Веррагор резко повернулся ко мне, его глаза сузились.
— Это… может сработать. — его когти на ногах зашкрябали
— Потому что Первые не позволили узнать правду, — старейшина провел рукой по воздуху, и перед нами вновь появилось видение — шесть сияющих кристаллов, парящих в пустоте. — Истинная сила мира не принадлежит богам. Она принадлежит тем, кто способен соединить ее воедино.
Шесть кристаллов — Огонь, Вода, Ветер, Земля, Жизнь и Смерть — вспыхнули одновременно, и пространство вокруг нас содрогнулось.
— Единение — это не просто обладание всеми стихиями. Это не набор сил, а их полное слияние в одно целое.
Я почувствовал, как мое дыхание сбилось. Эту солянку да к моей Власти…
— Но ритуал подчинения можно провести только трижды! Любой, кто пытается взять больше трех чужих кристаллов, умирает.
— Да, если они были добыты убийством.
Эти слова ударили по мне, как раскат грома.
— Что ты имеешь в виду?
Старейшина прикрыл глаза, и его тело снова начало изменяться — его кожа переходила из камня в лаву, волосы свивались ураганами, а глаза сияли двойными солнцами.
— Секрет, утерянный с падением Совета Десяти.
Он протянул вперед ладонь, и между его пальцев возник древний символ, сияющий золотыми линиями.
— Ты уже знаешь, что кристалл — это частичное воплощение души. Любой, кто теряет его, умирает.
Я кивнул, не сводя глаз с символа.
— Но что, если кристалл передан добровольно?
Веррагор замер, его крылья чуть вздрогнули.
— Такого не может быть. Передавать кристалл — значит умирать. Никто не отдаст его добровольно. Тем более, что большинство современных монстров безумны…
— Никто, кроме того, кто верит, что ты — единственный путь к спасению, — голос старейшины стал тише, но его слова резонировали в каждом уголке этого храма. — Единение возможно только в тот момент, когда кристалл передан не силой, а доверием.
Я осознал, что именно скрывали Первые.
— Если кристалл был отдан добровольно, то ритуал подчинения проходит для адепта без риска. Без боли, без смерти…
— Вот почему за все эти века никто не достиг Единения… — прошептал Веррагор, его руны на коже вспыхнули. — Потому что никто больше не верил в него.
— Первые переписали реальность так, что маги забыли об этом пути, — закончил старейшина. — Они превратили ритуал подчинения в акт убийства, а не в союз. Они заставили нас бояться друг друга, чтобы никто не мог соединить стихии воедино.
Я смотрел на него, а в груди пылало пламя.
Гребаные Первые сплели интригу, растянувшуюся на многие века… Она убила многих…
Я взглянул на Веррагора. Драконид стоял, сжимая копьё, его взгляд метался между мной и старейшиной. Он был предан мне, но и понимать суть происходящего ему было несложно.