Монголо-татары глазами древнерусских книжников середины XIII-XV вв.
Шрифт:
ОЧЕРК ЧЕТВЕРТЫЙ
Изображение ордынцев в ранних редакциях житийных повестей об убиенных в Орде князьях
Особое место среди памятников древнерусской литературы занимают повести, посвященные мученически погибшим в Орде русским князьям. Смерть князя в Орде не являлась уникальным для Руси событием: известны многочисленные случаи, когда конфликты между ордынскими ханами и русскими князьями приводили к трагической для русских развязке [332] . Весьма показательно, что, ограничиваясь в большинстве случаев лишь краткой констатацией факта гибели князя, книжники были достаточно лаконичны в своих описаниях произошедших в Орде трагедий. Однако события, произошедшие в 1246 и 1318 годах и повлекшие за собой гибель великих князей соответственно Михаила Всеволодовича Черниговского и Михаила Ярославича Тверского, судя по всему, произвели большое впечатление на современников и потомков. Об этом говорит как то, что оба князя практически сразу после своей гибели были причислены к лику святых, так и то, что описания их мученических кончин постоянно привлекали к себе внимание и творческий интерес древнерусских писателей, неоднократно перерабатывавших произведения о князьях-мучениках.
332
По мнению М. Д. Полубояриновой, «за первые сто лет татаро-монгольского ига в Орде было казнено по приказанию хана более десяти русских князей». См.: Полубояринова М. Д. Русские люди в Золотой Орде. М., 1978. С. 10.
Теме мученической гибели в Орде черниговского князя и его боярина Феодора посвящено пространное (по сравнению с существовавшими краткими летописными записями [333] ) произведение — Повесть, известная в многочисленных редакциях.
Н. И. Серебрянский, предпринявший серьезное исследование Повести, полагал, что «первым опытом церковного сказания о св. Михаиле» является т. н. Ростовская проложная редакция (далее — ред. Р.). По мнению исследователя, ред. Р. появилась до 1271 года, когда умерла дочь Михаила — Мария, поскольку в тексте памятника о ней говорится как о живой [334] . Предложенная Н. И. Серебрянским датировка ред. Р., не подвергаясь принципиальному пересмотру, лишь уточнялась. Так, Н. И. Пак вполне аргументированно доказала, что появление редакции можно отнести к периоду с 1271 по 1277 год. Исследовательница обратила внимание на молитвословие в концовке Повести в ред. Р., в котором как о живых говорится лишь о внуках Михаила Всеволодовича — князьях Борисе и Глебе. Поскольку Борис умер в 1277 году, указание на это дало возможность более точно датировать появление ред. Р. — 1271–1277 годы [335] . Н. И. Пак так же, как и Н. И. Серебрянский, полагает, что ред. Р. представляет собой первоначальный вид произведения.
333
Самые ранние сведения «о гибели Михаила Всеволодовича Черниговского и боярина его Федора» дошли до нас в составе летописных памятников — Лавр. и Ипат. Рассказы этих памятников крайне лапидарны: помимо констатации факта убийства князя, в них сообщается лишь общая канва событий. Как писал Н. И. Серебрянский, «оба летописных рассказа не зависят от церковных сказаний; они древни и оригинальны — Ипатьевский, безусловно» (см.: Серебрянский Н. И. Древнерусские княжеские жития. М., 1915. С. 110). Сведения Лавр. и Ипат., при всей своей лаконичности, несколько различаются в деталях. Согласно Ипат., «(Михаил) еха Батыеви, прося волости своее от него. Батыеви же рекшоу: «поклонися отець нашихъ законоу». Михаил же отвеща: «аще Богъ ны есть предалъ и власть нашоу, грехъ ради наших, во роуце ваши, тобе кланяемся и чести приносим ти, а законоу отець твоихъ и твоемоу благонечестивому повелению не кланяемься. Батый же яко свирепый зверь возьярися, повеле заклати. И закланъ бысть беззаконным Доманомъ, путивльцемъ нечестивым. И с нимъ закланъ бысть бояринъ его Феодор. Иже мученически пострадаша и восприяста венечь от Христа Бога» (ПСРЛ. Т. 2. Стб. 795). Лавр. же говорит о том, что Михаил с внуком своим «поехаша в Татары, и бывшим имъ в станех». В это время Батый послал к князю, «веля ему поклонитися огневи и болваном ихъ. Михаило же князь не повинуся веленью ихъ, но укори и, и глухыя его кумиры, и тако безъ милости от нечестивыхъ заколенъ бысть и конець житию приять» (Там же. Т. 1. Вып. 2. Стб. 471). Несмотря на то что расхождения касаются лишь отдельных деталей, представляется, что авторы ранних летописных рассказов все-таки по-разному воспринимали описываемые ими события. Во-первых, если в Лавр. говорится лишь о резко негативном отношении князя к предложению Батыя поклониться огню и «болванам» татарским, то Ипат. предлагает иную трактовку позиции главного героя. Согласно тексту Ипат., Михаил также отказался поклониться «законам отцов» татарских. Однако при этом уточняется немаловажная деталь: отказ князя был направлен лишь по отношению к атрибутам «поганства», а не по отношению к хану лично, поскольку под власть хана Русь попала «за грехи свои», по Божьей воле, оспаривать которую, а тем более не подчиняться которой Михаил не собирался. Летописец подчеркивает «богоугодность» мученической смерти князя Михаила и боярина Федора: и тот и другой восприняли «венец» от Бога. Во-вторых, в летописях по-разному говорится об убийцах князя. Лавр. говорит о смерти Михаила «от нечестивых» вообще, Ипат. же уточняет, что «нечестивым» был русский человек — путивлец Доман, «беззаконный», который, как пишет летописец, исполняя волю Батыя, «заклал» князя.
334
Серебрянский Н. И. Древнерусские княжеские жития… С. 111.
335
Пак Н. И. Краткая характеристика редакций Повести о Михаиле Черниговском // Литература Древней Руси. М., 1988. С. 22–23. См. также: Кучкин В. А. Монголо-татарское иго в освещении древнерусских книжников XIII — первая четверть XIV в. // Русская культура в условиях иноземных нашествий и войн X — начало XX вв.: Сб. науч. тр. Вып. 1. М., 1990. С. 27.
Иного мнения придерживается В. А. Кучкин. Исследователь обратил внимание на то, что в т. н. «редакции отца Андрея» (далее — ред. А., которую Н. И. Серебрянский датировал второй половиной XIII — началом XIV века, а Н. И. Пак вообще отнесла ее к первой половине XV века [336] ) имеется косвенное именование Батыя цесарем, а о русских землях сказано, что они принадлежали «канови и Батыеве». «Как видно, — пишет исследователь, — автор редакции совершенно точно знал, что Батый подчинялся великому хану в Каракоруме, считавшемуся верховным повелителем Руси. Подобное обстоятельство осталось неизвестным автору ростовской редакции». На основании этих наблюдений В. А. Кучкин предложил иную последовательность появления редакций памятника. По его мнению, есть основания полагать, что «вопреки мнению Н. И. Серебрянского редакция отца Андрея Повести о Михаиле и Федоре Черниговских предшествовала ростовской редакции» [337] .
336
Н. И. Серебрянский считал редакцию А. «вторым хронологически (после ростовской редакции) памятником церковной письменности о благоверном Михаиле». При этом исследователь исходил из «наличия связи между этими двумя памятниками», которую он объяснял зависимостью редакции А. от редакции Р. (см.: Серебрянский Н. И. Древнерусские княжеские жития… С. 115–116). Н. И. Пак предложила достаточно расплывчатую датировку редакции А.: «Учитывая, что ранний список ред. А. датирован 1456 г., - пишет исследовательница, относим время возникновения редакции к I пол. XV в.» (см.: Пак Н. И. Повесть о Михаиле Черниговском в историко-литературном процессе XIII-XV вв. (Текстология, жанровое и структурно-стилевое своеобразие.): Автореф. дис…. канд. филол. наук. М., 1986. С. 3–4).
337
Кучкин В. А. Монголо-татарское иго… С. 29–30. Ср.: Серебрянский Н. И. Древнерусские княжеские жития… С. 116.
Н. И. Пак в работе, опубликованной в 1988 году, т. е. до выхода статьи В. А. Кучкина, подвергла сомнению возможность составления двух редакций произведения (ред. Р. и А.) в «те же» 70-е годы XIII века, однако серьезных аргументов, которые бы ставили под сомнение предложенную В. А. Кучкиным датировку, она не привела [338] .
По единодушному мнению исследователей, к ранним редакциям памятника можно отнести и т. н. Пространную проложную (согласно терминологии Н. И. Серебрянского — «переработка редакции отца Андрея»; далее — ред. ПП.). Самый древний список ред. ПП. находится в составе Пролога 1313 года, что уже является доказательством сравнительно раннего появления текста. Как полагает Н. И. Пак, ред. ПП. была создана на основе ред. Р. и летописных сведений о событии, произошедшем в Орде в 1246 году. По мнению исследовательницы, составление указанной редакции следует относить к концу XIII — началу XIV века; таким образом, ред. ПП. представляется Н. И. Пак хронологически второй (после ред. Р.) редакцией памятника [339] .
338
Пак Н. И. Краткая характеристика редакций… С. 24.
339
Пак Н. И. Повесть о Михаиле Черниговском… С. 3; Она же. Стилевое своеобразие повестей об убиенных князьях великих в составе Великих Миней Четьих митрополита Макария // Художественно-исторические памятники Можайска и русская культура XV-XVI вв. Можайск, 1993. С. 156.
Итак, судя по всему, к первоначальным редакциям Повести следует отнести Р. и А. — датировка их текстов не выходит за пределы конца XIII века, а также ред. ПП., которая возникла несколько позднее: по крайней мере до 1313 года (или в результате распространения ред. А., как полагал Н. И. Серебрянский, или на основе ред. Р. и летописных сведений о событии, как считает Н. И. Пак [340] ).
Поскольку составление последующих редакций Повести о Михаиле и Федоре Черниговских относится к значительно более позднему времени (не ранее начала XV века [341] ),
340
Н. И. Серебрянский считал редакцию ПП «не вполне удачной литературной переделкой» (курсив наш. — В. Р.) редакции А. См.: Серебрянский Н. И. Древнерусские княжеские жития… С. 118. Ср.: Пак Н. И. Краткая характеристика редакций… С. 26. Подробнее об обстоятельствах появления и «идеологии» Повести см.: Лаушкин А. В. К истории возникновения ранних проложных сказаний о Михаиле Черниговском // Вестник МГУ. Сер. 8. История. 1999. № 6. С. 3–25.
341
Н. И. Пак всего выделяет 13 редакций произведения, среди которых пять находятся в составе Прологов (в т. ч. и Р, А, ПП), три являются вариантами редакции, приписываемой Пахомию Логофету, и пять компилятивных редакций, представляющих собой «варианты соединения текстов проложных и пахомиевых редакций». См. подр.: Пак Н. И. Повесть о Михаиле Черниговском… С. 2–3, 4–6.
Восприятие монголо-татар составителями трех редакций Повести (Р., А. и ПП.) имело, судя по всему, ряд общих черт.
Рассказы этих редакций начинаются с традиционной для древнерусских книжников констатации того факта, что «нахождение» татар было ниспослано «гневомъ Божиимъ за оумножение грехъ нашихъ» [342] . При этом если ред. Р., ограничившись приведенным выше высказыванием, переходит к передаче событийной стороны сюжета, то ред. А. и ПП. более основательно поясняют смысл фразы о «гневе Господнем». Так, составители А. и ПП. подробно рассказывают о «реакции» населения Руси на нашествие «поганых»: «овии затворяхоуся въ градехъ, Михаилоу же бежавшю во Оугры, инии же бежаша в земли дальнии, инии же крыяхоуся в пещерахъ и в пропастех земныхъ, а иже въ градахъ затворишася, ти исповеданиемъ со слезами Богу молящеся, тако от поганыхъ немилостивно избьени быша, а инии же крыяхоуся в горахъ и въ пещерах и в пропастехъ и в лесехъ, мало от техъ остася…» [343]
342
Серебрянский Н. И. Древнерусские княжеские жития… С. 50, 55, 63. Здесь и далее при ссылке на источник номера страниц указаны по второй пагинации.
343
Серебрянский Н. И. Древнерусские княжеские жития… С. 55, 64.
Интересно, что приведенный отрывок, находящийся и в ред. А., и в ред. ПП., находит достаточно явную параллель в тексте «Откровения» Мефодия Патарского, описывающего реакцию населения «греческого царства» на исхождение «заклепанных» Александром Македонским «нечистых народов» в «последние времена». Так, как отмечается в «Откровении», «отврьзоутсе врата северная и изидоуть силыи езыкъ, еже бехоу заклоучении вьноутрь, и подвижитсе вса земля от лица ихъ и сметоутсе человеци и побегноуть и начноут се крити вь горахъ и въ пещерахъ и вь гробехъ, изомроуть от страха» [344] . Довольно яркий эсхатологический образ, нашедший отражение в ред. А. и ПП., в последней усиливается указанием на то, что все происходящее в Повести совершается в «последние времена» («такоже и в последнихъ сих временехъ»). Однако, как будет показано ниже, приведенная параллель — не единственное указание составителей ранних редакций Повести на эсхатологическую обстановку, в которой развивается действие их рассказов.
344
Истрин В. М. Откровение Мефодия Патарского и апокрифические видения Даниила в византийской и славяно-русской литературе. Исследования и тексты. М., 1897. С. 98.
Автор ПП. еще более подробен. Прежде чем перейти к повтору приведенного пассажа из ред. А., в своеобразном «предисловии» он проводит параллели с библейскими событиями («быс нахождение поганыхъ татаръ… гневомъ Божиим, за умножение грехъ нашихъ, якоже при Ное, якоже и при Лоте, казнь Божия нахожаше, такоже и в последнихъ сих временехъ, наведее Господь роукуоу свою не земьлю крестьяньскоую по пророчеству древнихъ пророкъ…» [345] ), рассказывает о безуспешной попытке «князя Мьстислава Роусьского», «собравъ силоу великоу» противостоять татарам на Калке («изиде противоу имъ и ничтоже оуспе») [346] , повествует о том, что татары отправляли к Михаилу своих послов, которых тот, «видевъ словеса лести их», «повеле избити», а «самъ побеже во Оугры» [347] .
345
Серебрянский Н. И. Древнерусские княжеские жития… С. 63–64.
346
Там же. С. 64.
347
Там же. Как писал Н. И. Серебрянский, «рассказ о кончине благоверного князя не подвергся каким-либо изменениям, последние наблюдаем только в предисловии». См.: Серебрянский Н. И. Древнерусские княжеские жития… С. 118 (первой пагинации).
Главной характерной чертой монголо-татар в текстах Р., А. и ПП. (как и в Ипат. версии «Повести о нашествии Батыя») является «лесть», а самое распространенное действие ордынцев — «прельщение». В ред. Р. татары, призывая русских князей в Орду для совершения ими языческих обрядов, «начаша я льсти, веляше ити сквозе огнь и кланятися солнцю, идолом и прельстиша многи славою пустошною мира сего» [348] . В ред. А. и ПП. татары поступают точно так же — князьям, совершившим «обрядъ поганьскыи» и просившим «кождо ихъ власти», «они безъ взбранения даяхуть имъ, кто которыа власти хотяше, да прельстятся славою света сего». В интерпретации указанных редакций Михаил, «видя многи прелщающася славою света сего», собирается «ехати предъ цесаря (Батыя)» «обличити прелесть его, ею же лстить крестьяны» [349] .
348
Серебрянский Н. И. Древнерусские княжеские жития… С. 50.
349
Там же. С. 56. Ср.: Там же. С. 64–65. Далее в рассказах редакций А. и ПП. неоднократно подчеркивается и стремление татар «прельстить» русских князей, и желание Михаила «обличить» татарскую «лесть». См. также: Пак Н. И. Повесть о Михаиле Черниговском… С. 6.
«Лесть», стремление к «прельщению», судя по всему, также являлись чертами, присущими «нечестивым народам» [350] . В частности, в текстах Священного Писания, знакомство с которыми авторы всех без исключения редакций Повести демонстрируют столь охотно, льстивость — неотъемлемая черта «нечестивых» (ср.: «нечестивый народ» «придет без шума и лестью овладеет царством», а «поступающих нечестиво против завета привлечет к себе лестью» [351] и т. д.). Как мы уже указывали выше, по мнению Ефрема Сирина, антихрист во времена, когда «исполнится нечестие мира», «духом лести» будет искушать людей и «обольщать мир своими знамениями и чудесами по попущению Божию». И поэтому «великий подвиг нужен для верных, чтобы устоять против» совершаемых обольщений [352] . Именно этот «великий подвиг» и совершают Михаил и Федор, противостоя «лести» татарской.
350
Ср. значения слов «льстивый», «лестный» в древнерусском языке: «коварный», «являющийся хитростью», «имеющий целью обман», «лживый», «обманчиво влекущий», «таящий в себе опасность», «пагубный» и даже «антихрист». См.: СлРЯ XI-XVII вв. Вып. 8. С. 214–215, 322–323.
351
Дан. 11: 21, 32.
352
См. подр.: Сахаров В. Эсхатологические сочинения и сказания в древнерусской письменности и их влияние на народные духовные стихи. Тула, 1879. С. 84. Не только жители Козельска, но и многие другие персонажи повести Ипат. противостоят «поганым».