Монстр
Шрифт:
– Благодарю за угощение, моя дорогая Амелия! Но, одного мне мало!
Как Джек поедает второй глаз, я уже не видела. Я не могла ничего видеть. Мой мир погрузился во тьму, где были только боль и страх!
Я почувствовала, как Смеющийся Джек отпускает меня. Но… что мне было теперь делать с этой свободой?! Я притронулась к тому месту, где должны были быть мои глаза. Я, словно, надеялась на какое-то безумное чудо… Но, мои пальцы нащупали, лишь, пустые глазницы! Отчаяние, ужас, чудовищная боль… Вот, что я чувствовала в тот миг! Всего этого не передать словами!
«Темно! Как же темно! – были тогда единственные связанные мысли. – Темно! Страшно! Я не хочу… не хочу находиться одна в этой темноте! Кто-нибудь… кто-нибудь, придите ко мне! Спасите… спасите меня! Спаси… спаси меня, Джек!». С последней мыслью ко мне пришло осознание того, что я не слышу никаких звуков! Ни звуков шагов, ни дыханья! Я не слышала Джека!
– Джек… Джек, где ты?!
Мне стало совсем… невыносимо страшно! В этой темноте, в которой я сейчас была, я боялась потерять Джека! Я боялась остаться без него!
– Джек… Джек, пожалуйста, не молчи!
Я знала, что не смогу сейчас сориентироваться в пространстве. Поэтому я, по стене, стала медленно передвигаться.
– Джек! – вновь позвала я. – Прошу тебя!.. Не молчи! Я не хочу… я не хочу быть без тебя в этой темноте! Это… это страшно!
Я услышала смех. Этот безумный ненормальный смех! Но, сейчас я его не боялась! Сейчас я желала оказаться рядом с его обладателем! Но… я не могла определить – с какой стороны слышится смех!
– Давай, моя милая, Амелия! – раздался голос над моим ухом. – Тянись ко мне! Ищи меня! Ведь, я единственный, кто может тебя спасти!
Я резко повернулась на голос, попыталась нащупать клоуна руками, но… безрезультатно. Вокруг снова было тихо. Моё состояние тогда можно было сравнить, наверное, с состоянием ребёнка, которого бросили одного, в лесу. В лесу, где никого нет. Где темно и страшно. Где тебя никто не спасёт. Где твои крики никто не услышит.
Превозмогая жуткую боль… превозмогая страх, отчаяние… я, на ощупь, обыскала весь фургон. И ничего. Я не могла найти Смеющегося Джека. Хотя, я слышала его смех. Казалось, что он доносится отовсюду! Он, словно, преследовал меня, но, в то же время, не давал себя найти!
Я окончательно потеряла всякую надежду. Мне казалось, что я навсегда осталась в этой темноте, в этой тишине… Я села на пол, облокотилась спиной на стену… Я не могла плакать из-за отсутствия слезных желёз… Я уже не могла кричать…
– Джек… Джек, пожалуйста… пожалуйста, спаси меня! Не оставляй… не оставляй меня одну! Я тебя прошу… Я больше никогда тебя не ослушаюсь! Я буду делать всё, что ты скажешь! Я… я убью кого угодно! Только… только не бросай! Джек…
– Не брошу, моя милая! Я же говорил тебе, в день нашей первой встречи, что мы теперь всегда будем вместе! – рука Джека погладила меня по голове, словно, ребёнка.
Ощутив, наконец, присутствие того, кто был мне так нужен, я… я была счастлива! Я была счастлива, что я снова с
– Джек! – я протянула руки к нему, нащупала его тело, прижалась к нему. – Джек, не бросай меня больше! Пожалуйста! Эта темнота… она убивает!
– Так вот, что чувствуют люди без глаз, да? Они так не хотят оставаться одни! – Джек рассмеялся. – Но, ты не останешься одна! Никогда!
Эти слова были для меня сейчас счастьем. Темнота отступила. Я больше не была одна. Я больше не была одна в этом безумно-страшном мире! В мире, где все меня ненавидят и презирают! Смеющийся Джек… Он всегда будет рядом со мной! Он всегда поможет мне! Он никогда меня не бросит! От осознания этого мне… мне стало спокойно. Я даже боли сейчас почти не чувствовала.
А потом… потом я лежала на кровати, положив голову на колени Джека. Я чувствовала себя хорошо и безопасно. Хотя… процесс восстановления глаз оказался очень болезненным. Как будто мне в глазницы вставляли металлические иглы и ковырялись там! Но, это ещё было не всё. Потом, долго восстанавливалось зрение. Какое-то время я не могла открыть глаза – мне было больно от света. Затем, когда я, всё-таки, смогла это сделать, я всё видела очень расплывчато и нечётко. Но, в конце концов, всё пришло в норму.
– М-да, с глазами больше играть не будем, – произнёс Джек. – Уж слишком долго они восстанавливаются!
Я согласно кивнула. Восстанавливались они, действительно, долго. Да и больно очень. Конечно, с самим процессом вырывания глаз не сравнить, но… тоже приятного мало.
– Амелия! – позвали меня. – Выходи! Мы на обед остановились!
А мне так не хотелось никуда идти! Мне хотелось ещё, подольше, вот так полежать на коленях Джека. Но… если я не выйду, это будет странно. Поэтому я, получив согласие клоуна, с неохотой, пошла обедать.
За обедом мне всё не нравилось. Не нравилась еда, окружение!.. Мне не нравилось, когда кто-то пытался со мной заговорить!
Наконец, я не выдержала, встала и сказала коротко:
– Я к себе.
– Эй, Амелия! А за обед поблагодарить? – остановил меня Жозеф.
– Не вижу причин благодарить за то, что мне не понравилось! – отрезала я.
– Амелия!.. – начал Жозеф, но его остановила женщина, которая всё это и готовила:
– Не надо, Жозеф! Ты же знаешь, что Амелии сейчас тяжело!
– Тяжело? Мне? – я с удивлением посмотрела на женщину, а, затем, громко рассмеялась. – Мне хорошо! Мне просто замечательно! С чего вы взяли, что мне тяжело?!
– Амелия, не надо делать вид перед нами, что у тебя всё отлично! – сказал хозяин «Арлекина». – Мы же знаем…
– Да что вы знаете?! – прервала я его. – Вы ни черта не знаете! – я, вновь, засмеялась. – Ни черта! Ни черта! Ни черта!
– Амелия… Прекрати смеяться! – попросила меня Бланш – двенадцатилетняя девочка-циркачка. – Ты… твой смех пугает!