Морально испорченная

Ланцет Вероника

— 911… звоните 911. — Я не узнаю свой голос, глядя на его поверхностное дыхание.

Пожалуйста, Адриан, пожалуйста! Останься со мной!

Валентино поднимается на ноги, на его лице выражение ужаса.

— Я не хотел… Оно выстрелило… — Он продолжает качать головой в шоке.

Затем, бросив последний взгляд на Марселя, он крепко сжимает пистолет и подставляет его себе под подбородок.

Остается только голос Марселя, когда он бежит к нему, прежде чем Валентино нажимает на курок, взрывая его

мозги на глазах у всех нас.

Его тело падает на землю, и мы все ошеломлены от такого поворота событий.

Марсель издает болезненный вопль, спеша к брату. Его лицо теперь неузнаваемо, на лбу большое отверстие, мозги вытекают наружу.

Влад единственный относительно спокойным во всем этом, но даже он отводит глаза, когда видит, сколько крови заливает комнату.

Размеренными шагами он подходит к Марселю и кладет руку ему на плечо. Марсель слегка вздрагивает, но он слишком занят оплакиванием брата.

— Он все равно умирал, — комментирует Влад. — У него был рассеянный склероз.

— Ты знал? — Грозный взгляд Марселя не пугает Влада, и он продолжает.

— Валентино с самого начала знал, что умрет. Но сначала он хотел отомстить за Ромину и очистить свое имя.

Адриан задыхается, с трудом удерживая глаза открытыми.

— Шшш… все в порядке — пытаюсь сказать ему я, сосредоточив свои силы на его кровоточащей ране.

— Держись, пожалуйста, — снова умоляю я, и Влад кивает мне в знак заверения.

— Скорая помощь скоро будет, — говорит он и выходит из комнаты.

Я прижимаю голову Адриана к своей груди, а Марсель скорбит по своему уже ушедшему брату.

После приезда парамедиков я не совсем понимаю, что происходит. Они пытаются разлучить меня с Адрианом, а я просто не могу отпустить его.

— Мисс, пожалуйста, позвольте нам сделать нашу работу, — говорит мне кто-то, но я просто качаю головой.

— Нет…

— Мисс, — повторяют они и отталкивают меня от Адриана. Его глаза закрыты, и я не вижу никаких признаков жизни на его лице. Мое дыхание становится затрудненным.

— Пожалуйста, помогите моему мужу, — говорю я между попытками вздохнуть, и один из парамедиков отводит меня в сторону, пока они грузят Адриана на носилки.

— Мисс, посмотрите на меня. — Мои глаза расфокусированы, а грудь сжимается. В голове стоит слабый шум, и все вокруг искажается.

— Мисс, пожалуйста, дышите. У вас паническая атака. — Я не могу сосредоточиться на его словах. Я не могу сконцентрироваться ни на чем, кроме мысли о смерти Адриана. Мысли о мире без него. Мое дыхание становится еще более редким, и одной рукой я цепляюсь за свою грудь, а другой впиваюсь в руку парамедика.

— Мисс, остановитесь, или мне придется дать вам успокоительное, — не знаю, что происходит, но я не могу остановиться. Единственный раз, когда я

перевожу дыхание, это выкрикнуть имя Адриана. Я так сосредоточена на том, чтобы добраться до него, убедиться, что с ним все будет в порядке, что не замечаю, как мне что-то вводят. Вдруг мои веки становятся тяжелыми, и я погружаюсь в темноту.

?

Мои глаза распахиваются. На секунду я дезориентирована, прежде чем все возвращается ко мне. Адриан!

— Где мой муж? — Я вскакиваю с кровати, на которой лежала и начинаю кричать. Осмотревшись, я вижу, что нахожусь в больнице. Вокруг несколько рядов кроватей, все они заполнены пациентами. Я смотрю на свою руку и замечаю капельницу, вероятно, с жидкостями. Я выдергиваю иглу из своей кожи и иду к одной из медсестер в конце участка.

— Я ищу своего мужа, — говорю я ей. Она скучающе оглядывает меня и только говорит.

— Не знаю, — а затем разворачивается, оставляя меня.

Я со всей силы дергаю ее за руку и впечатываю в стену.

— Где мой муж? — кричу я ей, а в ответ она зовет охрану. Они начинают тянуть меня за руку, чтобы отпустить ее, но я продолжаю взвывать. — Где мой муж?

Наконец, после того, как один охранник удерживает меня, приходит врач.

— Ваш муж Теодор Гастингс? — спрашивает мужчина, и я быстро киваю.

— Он все еще в операционной. Вот, позвольте мне. — Доктор бросает на охранника взгляд «все в порядке» и ведёт меня обратно к кровати.

— Скажите мне, — прошу я его, и он вздыхает.

— Ваш муж получил огнестрельное ранение в голову. К счастью, пуля только задела височную кость и не застряла внутри.

— Это хорошо, не так ли? — быстро спрашиваю я, надеясь на диагноз.

— Мы еще не знаем. Пуля поразила большую часть мозга. Мы пока не можем определить, как ранение повлияло на пациента, и очнется ли он.

— Что… вы имеете в виду, очнется ли он?

— Мозг — чувствительный орган. Как пациент будет восстанавливаться это индивидуально. Мы делаем все возможное, чтобы обеспечить наилучший уход за вашим мужем. Но вы должны в любом случае готовиться к худшему.

— Худшему…? — запнулась я.

— Его мозг может умереть… в любой момент, — профессионально говорит мне доктор.

Удар, но тем не менее, смертелен. Я, спотыкаясь, возвращаюсь на кровать, и моя рука тут же ложится на сердце. Я пытаюсь отрегулировать дыхание, когда врач продолжает.

— Мы видели его личное дело, и он является донором органов. Я хотел сообщить вам, что… — начинает он, но я отключаюсь. Донор органов? Ага, это похоже на моего мужа.

Но это значит… Я не могу с этим смириться.