Морально нечестивый
Шрифт:
— Вот ты где. — Я поворачиваю голову и вижу вошедшую Сиси. Она выглядит так, как будто только что пробежала марафон.
— Что с тобой случилось?
Задыхаясь, она бросается на кровать.
— Эта… ух… эта проклятая женщина! — Она бьет кулаком по подушке.
— Сиси?
— Мать-настоятельница. Она сказала мне, что я не выполняю свои обязанности должным образом, и что теперь на меня будет возложена двойная нагрузка… чтобы я научилась работать должным образом, как она сказала. — Еще один удар, прежде чем она вскочила на ноги.
— На меня никогда
— Сиси…
— Знаешь, что, не бери в голову. Я сделаю то, что она скажет… но это значит, что у меня не будет столько времени, чтобы следить за Клаудией.
— Уверена, что мы сможем что-нибудь придумать. — добавляю я.
— И я уже большая девочка. Я могу сама о себе позаботиться. — Моя дочь вмешивается, вызывая улыбку и у Сиси, и у меня.
— Дай мне одеться, и я пойду с тобой на ужин. — Она вздыхает и достает чистый наряд.
Мы все направляемся в большой зал и, стараясь избегать других монахинь, занимаем места за столом в самом дальнем углу. Я уже привыкла к пристальным взглядам и злобному шепоту, но я всегда стараюсь свести к минимуму воздействие этих вещей на Клаудию. К счастью, еда оказывается лучше, чем раньше, и все наслаждаются ею. Мы заканчиваем и относим свои подносы, чтобы их помыли.
— Могу я теперь пойти съесть шоколадку? — Клаудия дергает меня за рукав. Видя ее полное надежды лицо, я не могу заставить себя отказать.
— Конечно. Можешь идти.
— Ура! — восклицает она, убегая в сторону нашей комнаты.
— Ты ее слишком балуешь. — Сиси игриво отчитывает меня.
— Это меньшее, что я могу сделать.
— Я бы хотела, чтобы моя мама была такой, как ты. — Тоскливый тон Сиси напоминает мне о том времени, много лет назад, когда она попросила меня стать ее матерью.
Я быстро сжимаю ее руку в знак утешения.
Когда мы возвращаемся в комнату, в монастыре тихо. Вероятно, все готовятся к отбою.
— Клаудия? — зову я свою дочь, открывая дверь в комнату и войдя внутрь. Ничего.
— Клаудия? Это не смешно, — повторяю я и начинаю искать под кроватью, потом в шкафу. Сиси делает то же самое. Но в крошечной комнате есть только эти места, где можно спрятаться.
— Где она может быть? — Мое сердце набирает скорость, тревога зашкаливает. Я смотрю на место, куда положила шоколадку, и обнаруживаю, что она все еще там, нетронутая.
— Я не думаю, что она приходила сюда.
Повернувшись к Сиси замечаю волнение на ее лице, которое вторит моему.
— Ты займешься западным крылом, я — восточным. Мы найдем ее.
Мы тут же расходимся. Я бегаю вокруг, спрашивая каждую монахиню, не видела ли она Клаудию. Заметив группу монахинь возле графика, спешу к ним.
— Вы видели Клаудию? — Они ехидно смотрят на меня.
— Даже не можешь позаботиться о своем ребенке? — фыркает одна из них.
У меня даже нет времени обидеться. Я снова бегу, спрашиваю еще нескольких монахинь, видели ли они Клаудию.
— Думаю, да. Я не уверена, была ли это Клаудия. — Наконец-то кто-то может снабдить меня хоть какой-то
— Пожалуйста, все равно расскажите мне, — умоляю я.
— Она шла в сторону часовни.
— Спасибо! — Я взяла ее руки в свои в знак благодарности.
Это было на другой стороне монастыря, но мне было все равно. Я просто изменила направление и помчалась в сторону часовни. Зачем ей понадобилось посещать часовню? И в такой час? Пока еще не стемнело, с вступлением в силу летнего времени, все равно уже поздно. А Клаудия знает, как важно соблюдать комендантский час.
Когда я дохожу до часовни, я не вижу никого вокруг. Никаких звуков тоже нет. Надеясь, что дверь не заперта, я толкаю ее. Она сразу же поддается. Часовня в Сакре-Кер похожа на мини-готическую церковь. Она достаточно большая, чтобы вместить всех людей в монастыре, но по другим меркам она не такая уж большая. Внутри есть два ряда на каждом нефе, ведущие к алтарю, а справа находится исповедальня. С каждой стороны часовни стены украшают витражи, изображающие библейские события. Когда я вхожу в часовню, то прохожу центральный неф, направляясь прямо к алтарю. Конечно, ее здесь не будет….
Церковь окутана темнотой, но у алтаря все еще горят несколько свечей. Я прохожу половину нефа, когда различаю две фигуры рядом с алтарем. Одна из них — взрослая, а другая — детская. Чем дальше я продвигаюсь, тем больше различаю черты лица… и действия.
Это Клаудия, моя милая Клаудия, и отец Герра. И он… он запустил руку ей под платье. Моим легким перестало хватать кислорода, когда осознаю, что вижу. Даже не задумываясь, я бросаюсь вперед, намереваясь только вырвать мою девочку из рук этого человека.
Должно быть, они заметили мое присутствие, потому что отец Герра тут же убирает руку и успокаивается. Клаудия поворачивается ко мне, и я вижу в ее глазах что-то такое, что заставляет меня сорваться с места.
— Клаудия, иди в комнату. — приказываю я ей. Ее плечи слегка вздрагивают, не знаю, от того ли, что произошло, или от тона моего голоса. — Сейчас же! — повторяю я, когда она колеблется.
— Мама… — шепчет она, секунду глядя на меня, прежде чем выбежать из часовни.
— Каталина, это не то, чем кажется. — Отец Гуэрра тут же бросается на защиту. — Я просто поправлял ее платье.
— Поправлял ей платье? Или нижнее белье? — Мои ноги несут меня прямо перед ним, и внезапное желание причинить вред овладевает мной. Он положил свои руки на мою дочь — мою девятилетнюю дочь. Мне хочется разбиться и заплакать, но я не могу позволить этому человеку уйти без наказания.
— Каталина, я уверен, что мы сможем прийти к взаимопониманию. — Он поднимает руки вверх в успокаивающем жесте.
— Какому пониманию? Что ты чертов педофил? — Я даже не узнаю свой голос, когда кричу на него. — Мать-настоятельница узнает об этом. Я позабочусь о том, чтобы ты получил по заслугам, ты, отброс человеческого рода. — В моем голосе так много яда, но он все равно не передает того, что я почувствовала, когда увидела, как он прикасается к Клаудии.