Морально нечестивый
Шрифт:
Отец Гуэрра смеется. У него хватает смелости делать это.
— И кто, по-твоему, тебе поверит? Ты, которая трахалась неизвестно с кем и забеременела? Даже твоя семья не хотела тебя. — Мое лицо опускается, когда он продолжает говорить. — О, ты думаешь, я не знал? Ты действительно думаешь, что я хотел быть добр к тебе? Такие шлюхи, как ты, не должны быть допущены в место Бога. — Он смеет говорить о Боге… Моя рука вырывается сама собой. Она с громким щелчком соприкасается с его щекой.
— Ты… ты… — бормочу я.
Он кладёт руку мне на щеку и медленно потирает ее.
— Чертова шлюха! — выплевывает
— Никто даже не будет скучать по тебе, если ты уйдешь. — Злоба, исходящая из его голоса, ощутима… Я должна была прислушаться к своей интуиции. Вместо этого… Господь знает, что он сделал с моей Клаудией. Эта мысль подстегивает меня. Он прикоснулся к моей дочери. Я раскинула руки на столе, ища что-то… что-то, что я могу использовать, чтобы заставить его отпустить меня. Секунды пролетают незаметно, и я чувствую, как угасаю.
Нет!
В этот момент моя рука нащупывает предмет… нож. Я обхватываю пальцами рукоять и со всей оставшейся силой погружаю острие в его шею. Его глаза расширяются, он смотрит на меня так, как будто такой сценарий совершенно невозможен. Он медленно отпускает мое горло, а его рука идет к ножу, вонзенному в его плоть.
В тот момент, когда мое горло освобождается, я кашляю, пытаясь перевести дыхание.
Отцу Гуэрра приходит в голову блестящая идея вытащить нож из шеи. Кровь вытекает струей, как гейзер, из раны на пол. Он несколько раз задыхается, его колени подгибаются под его весом. Отец Гуэрра падает на пол… и не двигается.
Я все еще пытаюсь взять себя в руки, когда осмыслить масштаб своих действий.
Я… убила его.
Когда это осознание приходит, я начинаю сходить с ума. Я убила человека… человеческое существо. У меня почти начинается истерика от этой мысли, но потом я вспоминаю, почему мне пришлось сделать это. Он тронул Клаудию… Он собирался убить меня… Внутри меня бушует война. Я не могу решить, должна ли я сожалеть о том, что сделала, или нет. Есть часть меня, которая радуется, что монстр мертв; но есть и другая часть меня, которая не может поверить, что я своими руками лишила жизни человека. Я пытаюсь анализировать это. Это ведь не конец света, верно? Он был злым человеком. Да… Он был злым человеком, и миру лучше без него. Но как насчет меня? Что со мной будет, когда они узнают? Возможно, меня посадят в тюрьму… Нет! Это не вариант. Я не могу оставить Клаудию. Я не могу оставить свою дочь одну.
Думай, Каталина, думай!
Моя решимость возобновилась; я перешла в режим исправления. Я не могу позволить этому разлучить меня с моей дочерью. Он не победит!
Думай, Каталина!
Это воскресный вечер… никто не узнает, если я избавлюсь от тела. Да… Я просто должна избавиться от улик, и никто не узнает. Я беру нож и, используя тряпку с алтаря, вытираю его и кладу на прежнее место. Но, оглядев часовню, я понимаю, что нахожусь в затруднительном положении. Что мне делать с телом? У меня никак не получится избавиться от тела самостоятельно…
Думай, Каталина… Думай!
Широко раскрыв глаза, я оглядываю окрестности в поисках вдохновения. Затем я замечаю кабинку
Оставив его тело на земле, я открываю дверь в кабину для исповеди и изо всех сил пытаюсь запихнуть его тело внутрь, стараясь, чтобы ничего не торчало. К сожалению, на полу остаются следы крови. Выпустив сильный вздох, я закрываю дверь и убираю кровь. Мне приходится делать все возможное, но с ограниченными ресурсами у меня получается лишь беспорядочно размазать ее по полу.
Адреналин начинает выветриваться, и наступает паника. Я не могу просто оставить мертвого человека в кабинке для исповеди. Но я также не могу в одиночку оттащить его, чтобы где-нибудь похоронить. Мне нужен кто-то еще, чтобы помочь избавиться от тела. Я не знаю, что буду делать после того, как избавлюсь от тела, но мне стоит подумать об этом позже.
Положив руку на сердце, я пытаюсь восстановить дыхание. Украдкой бросив взгляд на исповедальню, снова жду, что чувство вины набросится на меня. Но этого не происходит. Одна мысль о том, что этот мужчина прикасался к Клаудии… Я качаю головой. Мне нужно все обдумать. Прежде всего, мне не стоит идти на улицу в окровавленной одежде. Я оглядываюсь вокруг, пытаясь обдумать свои варианты. В противоположном проходе замечаю орган. Скамейка покрыта красной тканью. Я быстро направляюсь туда и с радостью вижу, что это довольно длинный кусок материала.
Сняв испачканное платье, я накидываю ткань на тело и завязываю узел на плече в греческом стиле. Затем, уже испачканным платьем, я снова вытираю пол, в самых очевидных местах.
Остальное мне придется сделать позже.
Закрыв на секунду глаза, я снова пытаюсь успокоиться. У меня все получится… У меня все получится. Бросив последний взгляд на часовню, я выхожу и направляюсь прямо в комнату, стараясь избегать населенных мест. Когда дохожу до комнаты, я медленно открываю ее и вижу Сиси на кровати с Клаудией. Сиси поворачивается к двери.
— Лина?
— Ты можешь выйти на секунду? И принеси мне платье. — Сиси хмурится, но делает то, что я говорю, не задавая вопросов.
Я жду снаружи несколько минут, а потом появляется Сиси с платьем.
— Что происходит? — Ее глаза расширяются, когда она рассматривает мой внешний вид. Должно быть, я выгляжу напуганной.
— Случилось кое-что. Что-то ужасное.
— Лина… ты меня пугаешь.
— Клаудия тебе что-нибудь рассказала? — спрашиваю я, почти страшась ответа.
— Нет… она только упомянула, что ты была с отцом Гуэррой. — Как только она упоминает отца Гуэрра, я начинаю разбиваться.
— Он прикасался к ней… — шепчу я, и слезы наконец начинают литься.
— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Сиси.
— Он трогал ее под одеждой…
— Нет! — восклицает она в ужасе.
— Где он? Что случилось?
— Я… я убила его.
— Ты шутишь.
— Нет… Я действительно убила его. Я не хотела этого, но…
В подробностях мне удается рассказать ей обо всем, что произошло, включая то, как я положила тело в кабину для исповеди.
После продолжительного молчания Сиси наконец заговорила.